Дом для Пенси (СИ) - Лерой Анна Hisuiiro
Пенси слышит только один вопрос:
— Стоит ждать?
На него пан Роб тихо отвечает «нет». Больше Пенси не слышит, чтобы на эту тему заговаривали.
Она забирается в указанную повозку, закрывает за собой дверь, и наконец, расслабляется. Ей удалось выжить, она возвращается к дочери, к оставленному дому. Напряжение последних дней понемногу спадает, и убаюканная мерным покачиванием повозки Пенси засыпает.
Огонь. За дверью кольцо из яростного алого пламени. Путь закрыт.
Серые клубы дыма в узких коридорах. Чьи-то руки, тянущие ее дальше, вперед.
Черная тень, преграждающая дорогу. Белая тень, падающая на горящие камни.
Женский стон. Резкий рывок.
Обжигающий кирпич укрытия. Ласковые руки, закрывающие глаза. Шепот.
«Пенси, Пенси… Пенси!»
Она подскакивает, ссучит ногами, вертит головой и, кажется, подвывает от страха. Еще какое-то время по инерции она бьет руками и ногами стены повозки, но постепенно в голове проясняется, а сердце уже не пытается сбежать из груди через горло. Давно ей не снился этот сон, давно он не мучил ее, не показывался. Снаружи — ожидаемо — раздается тихий стук.
— Всё в порядке? — спрашивает ее незнакомый голос. Но Пенси так тяжело дышит, что способна сейчас только стонать. Поэтому, чтобы не беспокоить никого, она щелкает замком и выглядывает из повозки. Разбуженный ею возница переминается с ноги на ногу, он очень напуган. Еще бы! Она бы тоже себя страшилась: к этому кошмару обычно прилагаются черные круги под глазами, взъерошенные волосы и бледное лицо.
— Ну, я пойду, — мямлит мужчина и исчезает за боком повозки.
Сон, конечно же, не идет. Пенси немного приходит в себя, потом снова распахивает дверь, спрыгивает в снег и осматривается. Часы показывают середину ночи. Повозки стоят вокруг нескольких костров, и кое-где мелькают тени дежурных, выставленных приглядывать за спящими. Она идет в сторону огней, потирая живот, пытаясь снять внутренние боли, и разминая ноги. В котелке находится немного супа. Почему-то горячая похлебка сразу вызывает из памяти образ Лоухи с его диковинными мисками. Пенси вздрагивает, быстро доедает и, вытерев посуду снегом, решает пройтись.
— Не спится? — из окна большой повозки на нее поглядывает печальный пан Дерф.
— Ага, — кивает ему в ответ Пенси и уже собирается уходить, как старейшина спрашивает:
— Каравер… Он долго мучился?
Пенси на секунду закрывает глаза: эта ночь одна из самых жутких в ее жизни — сначала давно не снившийся кошмар, потом память об Удачливом и его смерти.
— Нет, он умер быстро.
— Спасибо.
— За что? — вскидывает она голову.
— За то, что сказала правду, и за то, что была с ним, — отвечает ей пан Дерф.
Пенси не знает, что сказать на это, просто кивает и чуть ли не бегом скрывается за боком повозки.
— Если не спится, глянь на добычу, может, что приглянется для твоей доли, — доносится ей вслед. Она на секунду останавливается и, недолго думая, решает, что это неплохая идея. Сон ей теперь уж точно не светит.
Большую часть добычи, которую рассортировала и уложила Рональда, пришлось бросить. Но даже то, что дотащили выжившие восемь охотников, стоит немалых денег и привлекает внимание. Пенси осторожно развязывает крепления и сдергивает с добычи плотную немокнущую ткань. Здесь есть и миски, подобные тем, что были у Лоухи, и металлические мелочи, и вычурные цепочки, и какая-то еще неизвестная утварь, и даже блестящая ткань, которую нашел Мич, тоже здесь. Пенси, немного колеблясь, тянет на себе последнюю. Наверное, именно ее можно взять в качестве доли. Она расправляет одежду, встряхивает ее и неожиданно изнутри что-то выпадает. Блестящая ткань тут же растекается по остальной добыче, а Пенси уже держит в руках то, что не думала больше увидеть. Это та самая книга, которая осталась лежать на дороге, которую она не решилась взять из города руинников. Точно она, слегка ободранный уголок обложки это подтверждает.
«Как же так?» — пытается понять Пенси, но ответа у нее нет. Разве что некто, возможно даже в тонких сандалиях и с дейд, украшенными цепочками, а может и не он, пришел и оставил ее в куче другой добычи. Там, где Пенси сможет ее найти. Она на мгновение прижимает книгу к груди, а потом раскрывает на первой странице. Рисунки на белых листах отлично видны даже в темноте, хотя значки и оттенки на картинках различить уже сложнее. Пенси заворожено гладит тонкие листы. Здесь мало что понятно, но она справится, она просмотрит эту историю о каренах от начала и до конца.
Ребенок. 4-1
Они идут так долго, что Пенси едва передвигает ногами.
Вокруг лес… лес… лес… Ей скучно и хочется обратно, туда, где были цветные кубики и веселые фонтанчики.
На голову сыплется белый и пушистый снег. Болят усталые ноги. Даже под курткой она дрожит от холода. Но жаловаться нельзя, она уже достаточно взрослая, чтобы потерпеть.
Единственное, что важно, это то, как крепко сжимает ее ладошку чужая большая рука.
«Еще немного — и мы будем дома» — обещает ей кто-то, кто идет следом.
Пенси пытается обернуться, посмотреть, но перед глазами всего лишь снежное марево.
Иногда ей кажется, что сны о чем-то рассказывают, напоминают о важном и давно забытом. А еще они частенько подсказывают, чего ожидать от будущего. Жаль только, что эти образы такие расплывчатые. Пенси никому не рассказывает о снах даже тогда, когда все ее остальные тайны приходится поведать семье или совершенно чужим людям. Сны — это то, что не меняется в ней уже долгие годы: кошмары, занятные истории, головоломки и странные картинки — они дороги, принадлежат ей одной и говорят о чем-то, что должно быть известным только самой Пенси. Она собирает их и бережно хранит.
Сегодня ей снился лес. Пенси распахивает окно повозки и вглядывается вдаль: вокруг действительно чаща — густая и заросшая, подступающая вплотную к дороге. Пейзаж не меняется уже второй день и не изменится вплоть до горизонта и за ним. Лес будет становиться только гуще, пока не станет Черным. Людоедский перевал уже совсем близко. Об этом воет ветер, об этом твердит засыпающий все вокруг снег, им же вторит что-то внутри нее. Для Пенси здесь всё когда-то началось, но вот закончится ли — это никому неизвестно. Она возвращается, чтобы узнать наверняка.
Хорошо, что этот путь ей предстоит пройти не в одиночку. Пенси икоса поглядывает на закутавшегося в куртку попутчика. Он попытался, как мог, занять меньше места в повозке, но всё равно ей приходится прижиматься к его теплому боку. Пенси рада, что у них получилось спасти этого чудака, но и слегка недовольна собой, потому что так легко повелась на его провокации.
Именно он предлагает ей это путешествие. Для того чтобы она разобралась, что было перед тем, как она стала Пенси Острой, дочкой охотников, владелицей гостеприимного дома, матерью, Удачливой, той, кто нашла видерс и жар-камни и покорила Ледяной край. И она соглашается еще раз вернуться на Людоедский перевал. Об этой глупости жалеть никогда не поздно, но сворачивать с пути не в ее правилах. Пенси с чувством пихает заснувшего спутника в бок и поправляет его огромную бесформенную шапку, сползшую на затылок. Не хватало еще, чтобы их возница заинтересовался, почему это второй пассажир рогатый.
Фалетанотис прекращает дремать и сонно таращит мутные глаза цвета древесной темной коры в снежный полумрак за окнами повозки. Он помнит о многом, но на самом деле знает не больше того, что Пенси уже известно. Он родился тогда, когда уже возник Черный лес, а большинство каренов покинули свои дома. Он никогда не был в городе в Ледяном краю, не бродил по Лабиринту Аюлан, не искал видерс в руинах. Он почти не помнит письменности каренов и обходит своих сородичей стороной. «Мне с ними было неуютно, хотя они старались сделать, как лучше, помочь мне», — сбиваясь, объясняет Фалетанотис. И Пенси постепенно понимает его слова: ведь перед ней именно что руинник — карен, который, кроме руин, ничего и не видел. Он другой для тех, кто выжил многие столетия назад.
