Инструктор-попаданка в мужской военной академии - Наташа Фаолини
— Твои необдуманные действия привлекают слишком много внимания, Урсула, — проговорил Бастиан с тяжелым вздохом, только сейчас заметила, что под глазами у него блекло-фиолетовые круги от недосыпа, — но хорошо, что этой ночью ты была в безопасности.
— Что-то произошло? — с тревогой спросила, убедившись по усталому лицу, что мужчина эти сутки глаз не сомкнул.
— Я ездил в столицу, — ответил, словно прочитал мои мысли, — Патриция и Лютин де Левьер исчезли без следа. Нужно было осмотреть их семейный особняк.
— Как исчезли? — выдохнула я ошарашенно, — эта ведьма мне еще не ответила!
— Ты называешь мать ведьмой? — озадаченно спросил Питер.
Мы с Бастианом переглянулись и во взгляде дознавателя прямо-таки читалось: «Ты ему не сказала?!»
И он был прав. Питер тоже имел право знать кто я такая на самом деле, раз уж вошел в наш почти теплый семейный круг сбежавших из дурки. Только жаль было, что теперь я точно никогда не смогу вернуться к преподаванию, уж ректор не допустит такой халатности. Стоит признать, в военном искусстве я полный ноль.
— Патриция не моя мать. И я не Урсула, — проговорила быстро, пока не передумала.
Питер застыл, его глаза немного округлились, но в целом мужчина никак не выказал настоящих чувств, если не считать треснувшее в руках перо.
— Я подозревал в тебе подвох. Об Урсуле де Левьер ходили слухи как о кроткой, тихой женщине, что с тобой вообще никак не вяжется с самого первого дня. Но чтобы настолько!
Я почти оскорбилась.
— А что не так? Я могу быть милой и послушной… когда все со мной согласны.
Бастиан и Питер как-то слишком понимающе переглянулись. Кажется, дознаватель показал ректору пас рукой, подморгнул и Питер, состроив максимально серьезное выражение лица, кивнул, поправляя ворот рубашки.
— Ты права. Я не прав.
Я не поняла, это что сейчас было?! Глядишь, еще пить без меня начнут.
— Если говорить об особняке, — Бастиан перевел тему, — то мне удалось выяснить любопытный момент. Опросил слуг и узнал, что в течение последнего года Патриция частенько пропадала из дому по ночам. Иногда женщину в похожих нарядах видели в разных гостиницах столицы и Кивии в сопровождении немолодого смуглого мужчины с проседью в волосах и военной выправкой.
Я нахмурилась. Как-то все это было странно и чересчур запутанно.
— Эту ведьму мог захомутать только кто-то очень богатый и перспективный. Чтобы вы понимали, она не остановится ни перед чем.
— И нас с вами обвела вокруг пальца, — послышалось от приоткрытой двери.
Там стоял Грей, скрестив руки под грудью. Он как всегда выглядел хорошо и свежо, в чистой майке и зелено-серых штанах, точно сразу после душа. А светло-голубые глаза были настолько добрыми, что хотелось отдать все конфеты.
— О чем ты?
— Тогда, в суде, все те вещи говорила не рина Урсула. Патриция применила запретное заклинание и завладела разумом нашей жены. Играла ею, как марионеткой.
— Это правда? — в один голос спросили Бастиан и Питер.
Я несмело кивнула. Почему-то было неудобно признаваться в своих неудачах. Бастиан разозлился, сцепил зубы и сжал кулаки. Взгляд его метался по ковру.
А Питер продолжительно выдохнул и уткнулся лицом в ладони, потирая щеки так, словно пытался проснуться.
— Прости меня, я кретин.
Нет, ну сегодня точно удивительный день. Наверное, где-то рак на горе свистнул.
Глава 25
Маленькими шажками придвинувшись поближе к столу и схватив книгу, лежащую на краю, кивнула:
— Не могу с тобой не согласиться Питер. Иногда ты бываешь… своеобразным.
— И насколько ты зла на нас? — тихо спросил Грей, стоящий у двери, как провинившийся школьник перед любимым, но строгим учителем.
— Примерно на три новых платья, — махнула на них рукой, долго копить злость — себе же хуже. — Сейчас откланяюсь, простите, хотелось бы почитать этот талмуд до приезда императора, — я помахала у лица увесистой книжечкой.
И хоть ночь оказалась бессонной, сейчас было не до отдыха — пока ты спишь, враг качается. Я чувствовала, что ступила на верный путь и скоро самая главная тайна академии откроется мне. Надеюсь, именно мне выпадет честь найти убийцу.
Хотела вернуться в комнату в гордом одиночестве, но Бастиан, как всегда, поплелся следом. Хуже назойливой мухи!
Спустившись на первый этаж, застыла от звука топота коротких ножек. В основном, студенты академии серьезные парни и если и занимаются салочками, то только на занятиях во дворе или спортивном зале. Но кто-то точно бежал. И стремительно приближался к нам.
Бастиан задвинул меня себе за спину, но я успела стать на носочки и выглянуть из-за его плеча, чтобы увидеть выбегающий из-за поворота ком коричневой ткани, из которого торчала голова Гаюса сверху и ноги с розовыми коленками снизу. Понадобилось полминуты чтобы понять, что он обмотал вокруг тела мою штору.
Судья вскрикнул, не успев затормозить врезался в Бастиана и вскочил, дико вращая глазами, словно поймали с поличным.
— Извините, надо бежать, — пробубнил мужчина, недобро сверкнув на меня глазами.
Припустил в сторону лазарета, шлепая по полу босыми ступнями. Развернувшись, сверкнул дряхлыми ягодицами, затянутыми в трусы-шортики и скрылся в проеме возле лестницы.
— Не каждый день… такое увидишь, — глубокомысленно протянул Бастиан.
— Гаюс и трусы, — я фыркнула, — мой вторник.
Мы подошли к комнате, и я проскользнула в проход, а Бастиан предусмотрительно поставил ногу в проем, не давая захлопнуть дверь. Учится на ошибках, не просто так дознавателем стал! Хорош, гаденыш!
— Нигде от тебя не спрячешься!
— Ты моя жена. Везде найду!
— Угрожать вздумал? — хмыкнула я, сбросив ботинки с ног и забравшись на кровать, чтобы поудобнее устроиться и приступить к чтению странного фолианта.
— Факт нашей общей жизни, — парировал мужчина, проделав те же действия и без малейшего зазрения забравшись ко мне на лежанку, проигнорировал недовольное выражение лица, обнял, прижал к себе и уткнулся холодным носом в плечо.
— И как это понимать?
— Не двигайся хотя бы десять минут, — донеслось глухое из-за плеча.
В этот раз решила послушаться, а через три минуты Бастиан засопел, дыхание выровнялось, а ладонь на моей талии расслабилась.
Ну и ладно. Устроившись удобнее под его рукой, приступила к чтению. Начать решила с четыреста тридцать восьмой страницы, которая была озвучена Питером еще в кабинете. В глаза сразу бросились несколько пятен на пожелтевших листах бумаги, словно отпечатки пальцев, измазанных в жире. И так как штору из комнаты скомуниздил Гаюс, а близилось солнечное утро, на масляные следы упали теплые лучики солнца, робко выглядывающего из-за горизонта.
Сначала не сразу поняла, что из-под пятнышек что-то просвечивается, но потом, намочив
