Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара
– Не вижу связи.
– Если бы ты хорошо знала Изначальную речь, не колдовала бы, как пьяный тролль левой пяткой даже при таком слабом даре.
– Меня никто специально не учил! – я возмутилась и, изловшившись, все-таки брыкнулась ногой, едва не вывалившись из седла, но Ине ловко подставил под ботинок лопату.
– Прости, золотце, – повинилась я, – врежешь этому гаду еще раз?
– Ты с лопатой разговариваешь.
– Главное, чтобы она не отвечала. Разве не так? – темный отвернулся. Пусть, я все равно вижу, как он там, втихаря, лыбится. Ладно, не вижу, но уверена, что лыбится.
Апотом мы как-то внезапно пришли, словно пересекли невидимый барьер-обманку. Вот только что был страшно красивый луг, но еще шаг – и над нами вздымаются на невероятную высоту древесные стволы, увенчанные шапками золотых листьев. Настоящие великаны. Не чета тем, что я видела рядом с Эр-Сале.
Эльфийские ясени росли довольно редко, так что и другим деревьям здесь хватало места. И траве с цветами. В ушах звенело от птичьего разноголосия. Ведьма, почуяв родные места, приплясывала, жмурилась, вскидывала узкую морду вверх, чмыхала на лезущие в нос солнечные блики.
Некромант, светлея глазами, подобрал тьму, попросил меня спешиться. Мы помыкались по краю, затем, отыскав спрятавшуюся в зарослях отцветшего жасмина довольно широкую тропу, пошли дальше по ней. Судя по долетающим звукам, впереди была довольно большая деревня или поселок.
Глава 22
Наша почти общая лошадь потекла черепицей. После ловли солнечных бликов она принялась наматывать вокруг нас с Ине круги, как выведенный на долгожданную прогулку щеночек, чем значительно влияла на скорость передвижения. Попробуйте идти уверенно, когда перед вами тараном проносится чумная кобыла с задранным хвостом. Я особенно ее не винила, сама уже с лопатой разговариваю. Ине замедлял шаг за миг до того, как Ведьма должна была промчаться перед нами, будто просчитал в уме траекторию и периодичность с поправкой на движущийся фокус. Лицо у него было как раз такое, словно он в уме считал. Судя по разнообразию подскоков, ушибленные ноги лошадь уже не беспокоили, либо внезапно излечились. Как и некромантский синяк, совершенно сошедший на нет. На одном из кругов почета Ведьма радостно взвизгнула, вбуравилась в потянувшийся вдоль тропы высокий малинник и канула в нем, как в бездне.
– Эльфы такие беспечные, – заметила я, косясь то на остановившегося темного то вперед, где уже маячили заборы и коньки крыш. – Вот так вошел кто хочет и делай что хочешь. Ни границы, ни охраны, ни прекрасных эльфийских воинов с луками и претензиями.
– Нас пропустил барьер, – отозвался темный, – и охрана тут есть, просто прекрасным эльфийским воинам до бездны двое замарашек. Нас уже несколько раз рассмотрели во всех ракурсах. Вызови ты подозрения, сначала была бы стрела в затылок или под коленку, в зависимости от степени подозрительности, и только потом претензии.
– Какие могут быть претензии, когда стрела в затылке? – сказала я, подозрительно оглядывая ближайшие деревья и чувствуя, как свербит под коленкой.
Ветки дрогнули, я отгородилась от возможной опасности каланчой, но это был не вооруженный пограничный разъезд, а Ведьма с торчащей из пасти морковкой. Она обошла нас, загадочно кося темным глазом на Ине.
Я не разбираюсь в растениях эльфийских лесов, но сильно сомневаюсь, чтобы тут водились чудесные деревья или кусты, плодоносящие сразу очищенной морковью. Лошадь, донесшая непонятно где добытое лакомство целым и отчаявшись обратить внимание задумавшегося темного, сжала челюсти со зловещим хрустом, снова ушмыгнула в малину и шла дальше исключительно по кустам, трепеща ветками и листьями, как обиженная барышня ресницами.
Деревня оказалась окраиной городка. Тропа сменилась покрытой светлой щебенкой дорогой. Сначала шли домики с довольно богатыми подворьями, затем дорога раздалась вширь, а дома ввысь.
– Эй, труповод, зачем тебе живая девка? Ты же не знаешь, что с ней делать!
Остряки местного разлива колготились у дверей запертого магазинчика, чтобы унять треск в голове после вчерашнего причастия. Шибало от них убойно. Я даже дыхание задержала, когда мы проходили мимо, но услышав лежалые остроты, возмущенно выдохнула. Зря.
Некромант лучезарно улыбнулся, щурясь на солнце, и фауна решила, что может безнаказанно глумиться. Идиоты. Улыбающийся темный в стократ опаснее темного брюзжащего и плюющегося ядом почем зря. Ведь если темный улыбается не в кругу семьи, а несет свою радость в мир, чаще всего это означает, что у него либо вот-вот крышка хлопнет, либо уже хлопнула. Поехавшие темные – самые непредсказуемые существа в мире. Даже ведьмы в истерике отдыхают. Проверено на собственном опыте.
– Эй, некр, – не отставал от товарища по стакану второй умственно обделенный, – а у тебя сам восстает или поднимаешь?
– Ты это так оставишь? – не удержалась я.
– Темный народ, что с них взять, кроме органических жидкостей, и то не всякое подойдет.
– Эй, кукольник? Слышь? Бабу уступи, она тебе все равно без надобности. Мы заплатим!
Некромант задумчиво посмотрел на меня, затем резко развернулся и нога за ногу, скрежеща лезвием лопаты по щебенке, вернулся на несколько метров назад, к хорохорящимся придуркам.
– Не деньги. Крови нацедишь, – темный ткнул черенком в центр груди шутника, безошибочно выбрав того, кто говорил последним. Я не верила своим ушам, глазам и… Скотина!
– Так, эта, скока? – сально щурясь в мою сторону спросил предприимчивый.
Некромант чуть обернулся, смерил взглядом меня, потом добровольного донора и сказал:
– Пятнадцать литров, с троих. Единовременно.
– А не облезешь? – встрял товарищ.
– Даже не почешусь. В ней литра четыре, но она ходит сама, ест мало и на прочее годна, и всегда все свежее. А мудохаясь с тобой и дружками я потеряю время, пока из вас натечет, потом потеряю время, чтобы вас закопать, да и упокоение я за спасибо не читаю. Плюс часть из нацеженного станет не годна уже через двое-трое суток, а это либо перепродать, что проблематично, либо тратить время и деньги на хладо-хран, что мне тоже ни к бездне. Так что пятнадцать литров. По рукам?
– Так, эта… – пытаясь соображать промялил тип, – а на кой нам тогда баба, если мы уже… того?
– Действительно, зачем вам баба, если вы уже того. Так как? Работаем?
Мужики молчали, некромант пожал плечами, перехватил лопату и пошел дальше.
– Край непуганых идиотов, солнышко, видела?
Он меня все в ступор вводил этими своими внезапными обращениями. Я понимала, что адресованы они не мне, но стоило Ине выдумать «золотку» новое прозвище, неизменно реагировала. Особенно сейчас, когда он вдруг взял меня за руку и повел к старому, но совсем не ветхому трехэтажному строению, в одну из стен которого врос ясень.
Золотые листья густо усеивали темно-красную черепичную крышу, широкое крыльцо и мощеную круглыми плоскими камнями площадку перед ним. Справа была коновязь, за ней чуть дальше виднелось подворье с конюшней. У коновязи ожидала сестра-близнец нашей Ведьмы, если Ведьму окончательно отмыть, вычесать репья и листья из гривы и хвоста, сменить потертое старое седло на блестящее новенькое, а простую упряжь на парадную.
Отпустив мою руку, темный привязал Ведьму подальше от соседки, поглядывая через плечо, словно я куда-то испарюсь. Его черный шнурок вновь был в волосах, почти не отличимый по цвету, вплетенный в коротковатую, немного разлохматившуюся косу, которая заменила всегдашний хвост.
Двустворчатая дверь гостиницы распахнулась, оттуда вышел эльф, зацепился широким рукавом за дверную ручку, мелодично ругнулся тьмой, выпутываясь, опасливо метнулся взглядом по сторонам, не слышал ли кто, увидел нас и засиял.
Теплая улыбка, лучистые бирюзовые глазищи, чуть вьющиеся на концах золотисто-каштановые волосы…
– Альвине!
Части целого. 4. Эверн
Упоительно ровные шершавые неструганые доски этого подобия койки были куда удобнее, чем древний комковатый матрас, внутренности которого давно и бесповоротно сбились камнями. Вряд ли хозяева узилища собирались продлевать пыткуэтим, но вышло не хуже, чем от решетки. Поэтому когда его в первый раз тряпкой швырнули на койку, он все нашел в себе достаточно сил избавиться от матраса.
