Цена мести - Анна Кир
— Давай просто по имени, ладно? — хмыкает, делает большой глоток прямо из горла под улюлюканье Никольского.
— Как скажешь, — он похож на вечно неунывающего ребёнка в данный момент. Её радует, что выбралась из маминой хрущёвки, иначе так бы и продолжала жалеть себя, ощущая, как разваливается на части.
Алкоголь даёт в голову моментально, притупляя саднящее чувство в груди. Он растекается по организму анестезией, не латая, лишь закрепляя на свежих ранах бинты, которые позже обязательно слетят, ведь запаять дыру в сердце попросту невозможно.
Вино вяжет на языке, Ника глотает, не обращая внимания на то, как капля стекает по подбородку на светлую ткань одежды. Макс замечания не делает, стоит напротив, опершись о стол, болтает свой креплёный напиток в бокале. Кубики льда то и дело ударяются о стекло, издавая соответствующий звук.
Градус — прекрасный дижестив к разбитому сердцу. Лепит заплатку на ссадину, которую, правда, всё равно придётся потом отодрать, ведь утопить горе на дне бутылки — не её сокровенное желание. Но сегодня, только сегодня она позволит себе быть слабой, чтобы завтра разлепить глаза и сделать хоть что-то.
— Ты пойдёшь на праздник со мной, — она давится, едва не сплёвывая вино на обивку. — Что? Отличная идея. Он не станет выдворять тебя при гостях. Прекрасная возможность поговорить.
С одной стороны, он прав, разумно. Но есть ли толк навязывать общество тому, кто тебя видеть не желает?
— С чего ты взял, что он захочет вести диалог? — утирает губы тыльной стороной ладони, смотрит на Макса грустными глазами.
— Ты будешь с ним мириться или нет? Если нет, я не стану рисковать. Мне за такую самодеятельность точно от него прилетит, — ворчит он, отпивая треть содержимого бокала.
Она понятия не имеет, стоит ли пытаться, можно ли там что-нибудь починить. Вдруг они изначально были поломанным механизмом с заводским браком. Однако не попытаться нельзя, ей нужно знать, что сделала всё возможное со своей стороны.
— Буду.
Он приближается, щипает её пальцами за покрасневший от раздражения нос, из-за чего Ника взвизгивает.
— Идиот! — кричит она, отталкивая его ладонь.
— Во-от, теперь ты больше походишь на живого человека. Я не собираюсь болтать с трупом, — усмехается, присаживаясь рядом.
— Тфоя инифиафива, — гнусавит она, потирая кончик.
Он жмёт плечами, подтверждая её правоту.
— Не смог бросить даму в беде, — улыбается широко, заражая неуместным весельем. Возможно, к лучшему. Ей не помешает немного взбодриться, а то самой от себя тошно. — Так что, есть наряд?
Был, однако вряд ли Ден его забрал, в конце концов, в этом более нет нужды. К чему ему женское платье?
— Мы заказывали, должны управиться к сегодняшнему вечеру. Думаю, оно так и останется на складе.
Он прикасается краем своего бокала к её: «звяк».
— На тебе оно будет смотреться куда лучше. Я попрошу ребят. Останешься сегодня у меня, начало в четыре. Проснёмся пораньше, отвезу тебя к знакомой, она поможет с приготовлениями.
Брови Ники ползут на лоб. Одно дело — приехать в гости и совсем другое — ночевать. Может, он забыл, но обычно так делать не принято.
— Я поеду домой, — отказывается от гостеприимства она, делая глоток. — Не хочу тревожить, к тому же кровать у тебя одна.
— Посплю на диване, — фыркает он, жестикулируя. — Ника, тебе нельзя оставаться наедине с собой, расклеишься. Мы же друзья. Друзья должны помогать друг другу. Ну? — он улыбается, как умеет: широко, искренне. В уголках глаз виднеются мелкие морщинки.
И она сдаётся, не находя аргумента «против». Порой ей кажется, что он ненастоящий. Слишком добрый, внимательный, заботливый. Таких людей ей раньше встречать не доводилось.
— Ладно. Но на диване лягу я.
Они разговаривают ни о чём практически до двенадцати ночи. Макс откупоривает пачку, она смотрит на сигарету в его пальцах, ловя себя на мысли о его брате, когда тот втягивает дым, в затем выпускает наружу, отравляя воздух вокруг себя, отравляя их обоих.
— Дай мне, — просит едва слышно, протягивая ладонь.
Он смиряет её странным взглядом, но делится, поджигает. Ника затягивается и тут же кашляет, чуть не выплёвывая лёгкие. Он смеётся громко, закрывая ладонью часть лица.
— Как вы употребляете эту дрянь? — отплёвываясь от послевкусия, рычит она, туша несчастную сигарету о пепельницу. — Невозможно же. На вкус как дерьмо.
— Поверь, влияет на организм тоже дерьмово, — соглашается через смех он. — Никого из курильщиков это не останавливает.
— Почему? — хмурится она, поглядывая на седые кольца, поднимающиеся к потолку.
Он вмиг становится серьёзнее, подбирается, смешинки исчезают с радужки, как не было. Нике перемена не по душе.
— А почему ты выбрала его? Почему Ден? — спрашивает, в голосе она слышит не присущую ему ноту. Ей кажется, что для него важен ответ. — Вокруг много хороших парней. По-настоящему хороших. Ты же боялась его. Когда всё изменилось?
Если бы она знала, когда. Задавалась этим вопросом не единожды, но так и не нашла отправную точку.
Смотрит вниз на огни города, на фары пролетающих внизу машин, затем вверх — на серые плотные тучи.
— Когда мои мозги отказали. Может, я реально дура. Без понятия, — шепчет она, растирая подушечки пальцев друг о дружку. Рациональных причин влюбляться в Дена нет и не было, это просто произошло, как начинается гроза в дождь или кипяток оставляет ожоги. — Не поверишь, но я сама бы рада не испытывать этого, просто отключить, — криво улыбается, встречая его внимательный взгляд. — Жаль, такое невозможно. По крайней мере, для меня.
Она бы не отказалась на месяц или два остаться без чувств, однако у неё нет и шанса. Даже вампирский вирус и тот мутировал в организме, не оставив ей надежды.
— Ты его любишь, — констатирует он, затягивается.
— Не могу назвать то, что ощущаю, любовью. Любовь — это о другом, а у нас какая-то больная привязанность, — тянет она, проталкивая ком в глотке вином. — Ненормально раз за разом душить близкого человека. Тогда какой же это близкий, раз тебе его не жаль? — а Дену безусловно не было её жаль, когда переступал через окоченевшее тело, оставленное в склепе её разума им же.
Руки Макса подрагивают. Она подаётся к нему, обеспокоенная состоянием друга.
— Ты в порядке? — спрашивает, глядя на него, попадает в капкан, расставленный умело, зацикливаясь на светлых прожилках в его пьяных глазах.
Он наклоняется, чтобы их лица оказались на одном уровне.
