Месть Елизаветы (СИ) - Бакулина Екатерина "Фенек"

Во дворе никого.

Все?

И где-то за воротами шум мотора. Машина приближается.

И только бы свои!

ГЛАВА 26. Месть Елизаветы

Перед ней стоял Вацлав.

Гнев и недовольство на его лице. Презрение. Лиз так привыкла бояться этого недовольства, что сейчас даже замерла, словно огнем обожгло.

– Ты опоздала, Лиз, – холодно сказал он. – Очень плохо. Ты так и не выполнила то, что от тебя требовалось.

И накатило. Словно все возвращалось. Хотелось рыдать и просить прощения.

Но это все магия. Стоит только укрепить щиты и отпускает. Не сильно, но…

– Я больше не буду этого делать, Том. Не буду выполнять твои приказы.

Только не его. Это ведь не от него идет. Он исполнитель, как и Лиз.

Его лицо дергается, словно рябью идет. На это неприятно смотреть, прямо до тошноты.

Но маску Вацлава Том сбросить не готов.

Качает головой. И звенит в ушах, щиты не справляются… давление требований только растет, так, что тянет прямо упасть на колени. Лиз отчаянно сжимает зубы… и тут плеча касается чья-то рука. И сразу заметно отпускает, но не исчезает совсем. Лиз быстро оборачивается через плечо. Агостино.

– Подожди, – шепотом говорит она. – Не трогай.

Она должна понять. Это ее брат, ее дело…

На мгновение страшно, что Агостино сейчас Вацлава убьет… Тома. И что-то важное Лиз не узнает никогда. Что-то упустит.

– Ты решила отвернуться от меня? – говорит Том-Вацлав. – А как же все, что я сделал для тебя? Где бы ты была сейчас? В портовом борделе? Разве ты была бы…

– Хватит Том! – приходится почти кричать, нужно как-то остановить, но иначе не выходит. – Я все помню! Ты отнял у меня память и мою жизнь! Ты…

– Дура! – усмехается он. – Ты просто не знаешь. Где бы ты была, если бы не это?! Я дал тебе шанс выжить! Быть нужной! Нас ведь выставили из собственного дома! Выгнали на улицу, оставили без средств к существованию! Нас хотели убить, Лиз! Тихо убить, потому что такие свидетели никому не нужны. За что? За то, что этот скот Штефан убил нашего отца? Просто взял и убил, хладнокровно!

Его слова отдаются колоколом в голове. Сопротивляться невыносимо сложно.

– Штефан сорвался. Он сделал это потому, что отец у него на глазах застрелил его брата. Он не смог…

– Не смог? А для чего, думаешь, он приехал? Поговорить? Почему не хотел говорить раньше, когда Анджей творил все это? Почему не вмешался? Ты думаешь, он другой? Он ведь сам приставал к тебе, тянул свои лапы, едва ли не при жене на балу. И потом… Он такой же, Лиз. Не пропускает ни одной юбки. Делает, что хочет, берет что хочет. Думает, что ему можно все. И ты готова простить? Ты ведь помнишь, что Мила повесилась из-за них? Ты ведь помнишь Милу? Какая она была…

Мила…

Воспоминания отзываются болью.

Простить?

В голове плывет…

Так. Хватит. Он ведь специально это. Пытается заговорить…

Он тянет время.

– Хватит! – как только может, рявкает Лиз. – Прекрати! Даже если Штефан виноват, он сделал это, защищая брата. А ты даже не пытался защитить сестру! Ни меня, ни Милу! Где ты был, когда она повесилась у себя в комнате?! Где?!

Но не нужно спорить.

Все это вообще сейчас не нужно. Том пытается просто ее задержать, подчинить.

Ему все равно, что она скажет. Он все знает и сам.

Все это время он прощупывает, пытается пробить ее защиту. Ее уже сломали однажды и сделают это снова.

Но Лиз больше не позволит!

Она ударит сама.

Но где-то на краю сознания бьется отчаянная мысль, что Том не виноват тоже. Его тоже сломали, заставили… так хочется его оправдать…

Но сейчас ей нужно идти дальше.

Только Том не хочет пропускать.

– Где Штефан? – резко говорит Лиз.

Она найдет и сама, ниточка еще тянется… Но ей тоже нужно время осознать все до конца. Принять.

Томас смотрит на нее.

И что-то в нем неуловимо меняется.

Он готов драться, вот что.

И вдруг плывет лицо, становится совсем другим. Боги! Она ведь и забыла, какой он! И как похож на нее саму! На отца! Только моложе…

От этого нестерпимо пронзает боль. Лиз всхлипывает…

И тут же волна с другой стороны – спокойствие и решимость. Это Агостино. Удивительно, что он не вмешивается, просто ждет. Дает ей шанс разобраться самой? Или он тоже не хочет торопиться? А если… Он ведь не наследник, дома ему не светит никаких особых перспектив… а если Штефан погибнет, если король погибнет и останется Хелена? И он станет ее мужем…

Только это не ее мысли. Не ее!

Ей снова пытаются подкинуть чужие решения!

И от этого внутри поднимается такая злость. Почти ярость.

Заставляет очнуться.

Ее ведь снова, словно паутиной, опутывает чужое влияние. Тонкие нити едва заметны, но когда их много…

Хватит!

Лиз подхватывает эти нити и жжет! Огнем вспыхивают. И вздрагивает Том, словно его опалило. И Лиз, шипя сквозь зубы, атакует сама. Нет, убивать она не хочет, все же он ее брат. Но сейчас – она хочет доказать, что сильнее его!

Кружится голова.

И мир словно распадается, уходя на второй план. Есть только она и… Паутина чужих приказов, чужой воли летит на нее, нужно как-то отбиваться, нужно что-то делать, Лиз пытается… И задыхается почти.

Паутина душит. Она не справляется… не может…

И тут вдруг ее сбивает снова, переворачивает.

Лиз падает, едва не кувырнувшись через голову. Но тут же становится легче дышать.

Легко, до звона.

Агостино подает ей руку, помогает встать.

– Прости, – говорит он, – но дальше не вмешиваться я не мог. Теперь ты сама.

Том лежит у стены.

Его отбросило волной магии Агостино, он не успел среагировать, потому что был слишком занят Лиз. Он жив, просто оглушило слегка. И все же, он слабо двигается, поднимает голову, надеясь встать, прийти в себя, ответить. Нельзя позволить…

И Лиз со всей дури кидает в него оглушающим заклинанием. Один, потом сразу второй раз, потом еще, потому что Том пытается ставить щиты. Но после удара Агостино не может собраться толком. И Лиз пробивает, наконец. Он выдыхается. Падает.

Лежит неподвижно.

И это такое странное чувство… Лиз еще и сама не может понять – правильно ли это?

Но ведь она не убила, она просто заставила его уснуть.

Вот только во дворце пожар. Пока еще далеко, пока дыхание огня только угадывается, но…

Они вернутся за ним. Обязательно. Или пришлют кого-то еще.

А пока надо найти Штефана. Лиз ведь чувствует его. Он где-то там… на самом верху, где-то на чердаке. И нужно успеть.

Но глядя на лежащего у стены Тома… такого тихого и беспомощного сейчас, словно до сих пор пытающегося прикрыться рукой…

Смотреть на это одновременно больно, страшно и так радостно.

Глядя на него, Лиз понимает – никто больше никогда не заставит делать ее то, что она делать не хочет. Она не позволит. Старая паутина содрана, сожжена в огне. А новую она подпустит. Теперь знает, как сражаться.

– Идем, – Агостино уже тащит ее за руку.

* * *

Чердак в огне.

Лестница, ведущая наверх – вся в дыму, самого огня пока не видно, но там горит.

– Елизавета, вы уверены? – спрашивает Агостино. – Он действительно там?

– Да, – говорит она. – Он там.

Она чувствует.

И нет – она не уверена. Как она может быть уверена, если такого с ней раньше никогда не было?

– Он еще жив? – спрашивает Агостино.

Отлично видно, что в огонь ему лезть не хочется.

И хочется рявкнуть на него – какого хрена полез, если боится?! Пусть бы лучше Люк! Люк бы не испугался, он бы поставил щиты и…

Люку и так досталось. Не надо его сюда.

Агостино смотрит на нее, поджимает губы.

– Хорошо, идем, – говорит он. – Надеюсь, моих щитов хватит. Держитесь ближе ко мне, так потребуется меньше сил.

Лиз кивает.