Драконы космического флота - Татьяна Михаль
— Для МГС, да для всех рас, твои действия с флотом будут расцениваться, как страховка и отсрочка, но не более того. И ты знаешь это, мой друг.
Капитан бросает короткий взгляд на меня и делает мне многозначительный взгляд, подмигивает, бровями шевелит... Боже мой, он хочет мне что-то сказать. Неужели думает, что я в силах повлиять на адмирала?
Ёрзаю в кресле, и пока адмирал размышляет, решаюсь сказать:
— Пусть МГС, ЗС и остальные тратят биллионы на разведку, тем более у МГС точно есть на это дело серьёзные ресурсы. Лучше потерять много-много ресурсов, адмирал, чем потерять вас. Это в тысячи раз большая потеря.
Мои слова звучат неуверенно, но капитан благодарно мне кивает.
Адмирал поднимает на меня полный грусти и печали взгляд, мягко улыбается и произносит:
— Приятно слышать, доктор, но уже всё это неважно.
Я недоумённо смотрю на него. Почему не важно?
Лукас прочищает горло и обращается ко всем:
— Оставьте нас с адмиралом одних.
Драконы беспрекословно подчиняются. Я нехотя тоже выхожу из рубки.
Мы подпираем стенку и ждём, когда Лукас и Рикард поговорят по душам. Вдруг, Нил произносит:
— Да-а-а… Очень жаль, что всё так заканчивается. Адмирал Рейк лучший в своём деле.
Драконы согласно и с понимаем кивают на слова пилота. Одна я ни черта не понимаю.
— О чём это ты? — спрашиваю с подозрением.
— Его «Дар жизни» исчез. Его больше нет, — не без яда в голосе отвечает мне рыжий дракон, Дойл Рорк.
— Как исчез? — отлепляюсь от стены и подхожу к рыжему. — Ты что-то путаешь… «Дар жизни» ещё должен был продержаться с…
— Это из-за кассов, — поясняет Нил, обрывая меня. — Кассы сильные эмпаты. И хоть сами они точно примороженные, но своим даром на наш эмоциональный фон сильно влияют. Неосознанно. А их тут сейчас не один и не два, для драконов это огромная концентрация. А уж дети так и вовсе не владеют своими способностями. Будь у адмирала пара, то он ничего бы не почувствовал, а так… Его теперь ждут нелёгкие дни и ночи.
— Точнее кошмарные, — добавляют драконы.
— Ломать и крошить его будет так, как нам и в страшном сне не привидится, — произносит Дойл и в упор смотрит на меня.
Я снова прислоняюсь к стене и понимаю, что я идиотины кусок. Адмирал не лучше. Но я себя ощущаю прескверно.
Поэтому он и решил пожертвовать собой, по возможности спасти всех нас, или добыть важные сведения.
Чёрт.
Глава 21
⅏
⸎ АРИАННА ⸎
Когда адмирал с капитаном поговорили по душам, нас зовут обратно. Важный разговор продолжается, но я перестаю вникать в его суть.
Смотрю на адмирала, а дракон с усердием отводит взгляд и никак не реагирует на мои настойчивые гляделки.
Капитан явно сражается с внутренним гневом и непринятием жизненной ситуации и трагедии адмирала. Лицо капитана то и дело мерцает от проявляющейся чешуи, а голос нет-нет, да сорвётся в разговоре на рык.
Остальные мужчины ведут себя как обычно.
В общем, остаток совещания я провожу в бессмысленном самокопании.
Пока размышляю и честно откровенно не слушаю разговор, внезапно чувствую гнетущее одиночество.
Глядя на Рикарда, с горечью думаю: «Я вижу и понимаю, что ты страдаешь. Знаю, что я – ключ к твоему спасению. Тогда почему ты не позволяешь себе попросить у меня помощи? Что за проклятая гордыня тобой движет?»
Мой язвительный внутренний голос выдаёт мрачную мысль: «Романтическая любовь – удел идиотов. Она изначально обречена на поражение двух чистых и свободных от этого чувства сердец. С её приходом она приносит лишь разбитые мечты и тотальное разочарование. Напрасная растрата внутренних ресурсов».
Мысль радикальная и циничная. И с одной стороны я согласна со своим внутренним «Я», со своей той стороной, которая расчётливо и безжалостно побеждает смерть.
Но с другой стороны, я верю, что именно любовь заставляет людей и другие расы совершать подвиги, перекраивать миры, делать их либо лучше, либо хуже. Даже сама природа созидает и творит во имя любви.
Что вообще такое «любовь»? Суть жизни? Или это страдания, постоянные подвиги и жертвы?
Встряхиваю головой, потому как философские размышления это явно не моё и могут завести меня довольно далеко.
Одно предельно ясно, каких мотивов адмирал не придерживается, я не позволю ему страдать. Если в моих силах ему помочь, то я это сделаю. И честно говоря, плевать, что он сам думает по этому поводу. Даже если он будет категорически против.
Остаётся только один вопрос, как собственно ему помочь? Какое действие я должна совершить? Обнять его, поцеловать, просто погладить и сказать, что всё будет хорошо, потому что я рядом? Или нужны кардинально примитивные меры? В смысле, поможет и спасёт дракона обыкновенный секс?
Вот уж точно у мужиков я данный аспект уточнять не собираюсь. Правда, капитана всё же можно потрясти.
— Доктор Мэй! — прямо мне в ухо рявкает упомянутый капитан Лукас.
Кривлюсь и демонстративно тру ухо.
— В каких вселенных вы витаете, доктор? — весело хмыкает Дойл.
— Очевидно не в этой, — ворчит капитан.
Адмирал продолжает играть со мной в молчанку и не смотрит на меня, зараза.
— Немного задумалась, — отвечаю невозмутимым тоном и пожимаю плечами, мол, ничего страшного ведь не произошло.
Капитан передёргивает плечами. У него вообще выражение лица зверское. Определённо, разговор с адмиралом выбил его из колеи. Дать ему, что ли успокоительного? Хотя вряд ли он оценит мой жест.
— Мы интересовались вашим мнением, доктор, — с лёгкой издевкой говорит капитан. — Что вы думаете по поводу вашей будущей вселенской известности и именной награды от кассов?
Вот засада. Я всё прослушала. Но судя по всему, меня хотят приставить к награде и по всем мирам распространить новость о спасении детей кассов и нескольких членов экипажа. Но почему только меня?
Обвожу задумчивым взглядом всех присутствующих.
Адмирал, наконец, смотрит на меня, но сейчас его лицо — это непроницаемая и нечитаемая маска, а взгляд отстранённый и далёкий.
Капитан явно мечтает прожечь в моём лбу огромную дыру.
Остальные парни явно веселятся, глядя на моё делано невозмутимое выражение лица.
— Не уверена, что
