Университет уникальной магии. Между двух огней - Екатерина Владимировна Флат
— И кто же?
— Страж междумирья. И раз уж даже он вмешался в нашу реальность, то дела у мироздания точно плохи.
На несколько минут воцарилось молчание. Вокруг шептал шорохами ночной лес, потрескивали ветки в костре — иллюзия казалась все реальнее. И так хотелось задержаться здесь, хотя бы ненадолго спрятаться от настоящего мира…
— Здесь магия клейма не действует, — Эдриан первым нарушил молчание. — Но, когда ты вернешься, ощутишь его в полной мере. Если ты все же достаточно сильна, то сможешь хоть немного притуплять его действие, не превратиться в безмозгло влюбленный овощ. Но главная проблема в том, что навязанное тебе клеймом ты станешь воспринимать как истину. Тебя, конечно, это мало утешит, но Лиам выбирал эту разновидность действия клейма в расчете на полное управление твоей магией. Аспектом иллюзии чувств он даже не поинтересовался.
— Ну да, ну да, всего лишь благой порыв спасти мир от злодейского эдаринга, ничего личного, — у меня никакие оправдания в адрес Лиама не придумывались. — Интересная у вас, у мужчин, психология. Лиам был вполне адекватным и иногда даже милым. Пока его все устраивало. А как я вдруг оказалась вселенским злом, так можно и бросить меня умирать, и ошейник в виде клейма на шею нацепить.
— Я не хочу Лиама оправдывать, но, думаю, он каждый раз был уверен, что поступает во благо мира. Мой отец учил его, что безопасность мироздания — это главное. Вот, видимо, Лиам и воспринял все буквально… Понимаешь, до попадания в университет Лиам жил в свое удовольствие, без какой-либо ответственности и тревог. Вообще не знал, что такое проблемы и трудности. Он и сюда-то приехал лишь затем, чтобы научиться силой опустошителя управлять, сочтя ее уникальным даром. Да, мой отец основательно так ему поправил жизненные ценности, направил в правильное русло. Но лишь потому, что Лиам, несмотря на всю безответственность, был все же неплохим парнем. Вот только из одной крайности он ринулся в другую. Он настолько одержим идеей своего «великого предназначения», что не хочет замечать ничего другого. Но, повторюсь, он неплохой парень. Просто… Просто много ошибается.
— Угу, а другие за его ошибки расплачиваются, — я безрадостно смотрела на огонь. Вот как мне быть в реальности? Выйду отсюда и буду свято верить в большую и светлую любовь к Лиаму.
— Власть клейма собственности сильна. Но ведь и ты — эдаринг. У тебя все же есть шансы сохранить часть сознания незатуманенным. Ну а на что ты его потратишь — другое дело.
— На пробуждение магии, естественно. Чтобы свалить подальше от всех этих проблем…
— Но ты же понимаешь, что нужна Лексу? — внимательно смотрел на меня Эдриан.
Я мрачно усмехнулась.
— Ему нужна не я. Ему нужен еще один эдаринг. Так что Беата ему в помощь. Передам ей магию, и пусть дальше уже друг с другом играют в свои интриги. Наверняка Дэмиан уже прекрасно понял, как он просчитался. Да, у меня есть преимущество перед Беатой, я — эдаринг от рождения, и только потому он нацелился именно на меня. Перфекционизм, видимо, взыграл. Ну ничего, теперь его вполне устроит и Беата. Пусть не прирожденный эдаринг, зато куда менее проблемная. А уж она-то как будет счастлива! Так что совет им да любовь.
— Не думаю, что все так однозначно. Я, конечно, смутно себе представляю, что творится в голове у Арландского, но он явно очень сложный человек. Хотя, может, именно потому, что ему никогда и не было просто. Отец же выяснял все о нем, потому я примерно представляю, как складывалась его жизнь.
— Так тут все весьма предсказуемо, — в свою очередь возразила я. — Тряслись все над Дэмианом, пылинки с него сдували, как с последнего эдаринга.
— Вовсе нет, — Эдриан покачал головой. — Его воспитанием изначально руководил Деррек, а тот чужд каких-либо светлых чувств. Ему нужен был не любимый правнук, а жесткий верховный эдаринг, несгибаемый и бескомпромиссный. Знаешь хоть, как у Александра магия пробудилась?
— Дэмиан говорил, что он упал в колодец, когда ему было три года. Но я уже не знаю, что вообще из сказанных им мне когда-либо слов, можно считать правдивыми.
— Тут он все же не солгал, — хмуро продолжал Эдриан. — Лишь за тем исключением, что он не сам упал в колодец. Его туда сбросили. Вероятность, что он при этом погибнет была ровно такой же, как и пробуждение магии. И это произошло как раз во время Заката. Даже Деррек на тот момент не знал, как эта роковая ночь обернется для всех эдарингов… Доподлинно неизвестно, как Александр все-таки умудрился сохранить свою магию. Наверняка сыграло свою роль и унаследованная от отца сила, и собственный потенциал. Но даже когда в итоге он остался единственным эдарингом, его жизнь все равно не стала светлой и беззаботной. Деррек считал, что сделать своего приемника достойным можно, лишь пытаясь сломить его. Мол, только так Александр станет достаточно сильным и жестким человеком. И потому его жизнь больше походила на выживание, постоянно на грани смерти… Он смог вырваться из власти прадеда уже лет в одиннадцать. А дальше много скитался по миру. Сам учился магии, сам находил святыни расы, сам как-то умудрился не погибнуть за все это время. И как итог, думаю, вполне ожидаемо, что новый верховный эдаринг — очень непростой человек с не менее непростой судьбой.
При всем моем отношении сейчас к Дэмиану все равно тяжело было все это слышать, тяжело думать, сколько ему пришлось пережить.
— Но в итоге Деррек все равно добился того, чего хотел, — тихо произнесла я. — Дэмиан одержим идеей возрождения расы, готов на все ради этого, плетет многоходовые интриги, искусно лжет и манипулирует людьми.
Я перевела взгляд на кольцо на своем пальце. Только сейчас вспомнила об этом подарке Дэмиана. Оно больше не сидело как влитое, легко скользило, норовя в любой момент упасть.
Эдриан внимательно смотрел, как я сняла кольцо.
— Забавная вещица, — прокомментировал он. — Старинная реликвия рода Арландских. Оно отображает судьбу избранницы. Пока кольцо сидит как влитое, будущее девушки определено — принадлежать тому, кто это кольцо и подарил. Но стоит будущему стать неопределенным, как артефакт сразу это отображает. Вот как у тебя сейчас: с того момента, как ты узнала правду, кольцо
