Инферно - Бьянка Скардони
— Ты правда хочешь знать ответ? — спросил Доминик, искоса бросая на меня взгляд. Эти вызывающие нотки в его голосе навели на мысль, что он намекает на меня… на то, что происходит между нами.
— Хм… Наверно, нет, — решила я.
Он хмыкнул себе под нос, но не стал ничего добавлять по этому поводу. Возможно, потому что понимал, что лучше не провоцировать меня, когда я и так на грани срыва. Вместо этого он просто стоял рядом, ничего не говоря, и почему-то этого было достаточно.
— Вот бы так было всегда, — произнесла я, наслаждаясь чудесным видом и мгновением покоя. — Так тихо и красиво.
— Да, но тогда бы ты это не ценила, — негромко ответил он, не глядя на меня.
— Почему это?
— Потому что, ангел мой, нужно пережить бурю, чтобы полюбить покой, — он не сводил глаз с горизонта, словно физически не мог это сделать, и тут внезапно меня осенило.
— Когда ты последний раз смотрел на закат? — спросила я, развернувшись к нему лицом.
До этой самой секунды у меня и мысли не возникало, какой для него это особенный момент. Воскрешённые, как и в большинстве историй о вампирах, не могли находиться на солнце, но после того, как рухнули стены Сангвинариума, Воскрешённые каким-то образом обрели способность свободно разгуливать при свете дня.
— Давно, — признался он, не отрывая глаз от живописного неба впереди.
— Я тоже уже не помню, — хотя в моём случае дело не в каких-то магических препятствиях. У меня просто не было времени. И даже не знаю, что из этого печальнее.
Между нами повисла долгая тишина, но в ней не было ни неловкости, ни напряжённости. Я бы даже сказала напротив. Впервые за долгое время я чувствовала спокойствие, проживая момент в настоящем.
Конечно, мы не могли оставаться в молчании весь вечер. У нас ещё были важные вопросы для обсуждения.
— Так ты расскажешь мне о своей прародительнице? — собравшись с духом, спросила я. — Как, ты сказал, её зовут?
— Я не говорил.
— Очень смешно, — сухо парировала я.
— Её зовут Присцилла.
— И?.. — я сделала круг ладонью, ожидая продолжения.
Он помедлил, всё ещё смотря на солнце, медленно ускользающее от мира.
— Да нечего тут особо говорить, любимая. Она была заклинательницей, до того как её обратили, и, если уж на то пошло, она достаточно сильна, чтобы заблокировать магию сестёр Родерик.
— Тёмная Заклинательница?
Доминик мотнул головой.
— Она действует сама по себе.
— О, ну, так это же хорошо? Если она не служит Тёмному Легиону, то может захотеть нам помочь.
— Она поможет. За определённую цену.
— Ну офигеть, — я раздражённо выдохнула, и прядка, упавшая на лицо, взлетела. — Могу предложить восемьдесят баксов.
— Речь не про деньги, любимая. Она предпочитает, чтобы расплачивались делом или телом.
Холодок пробежал по спине. Мне уже не нравится эта Присцилла.
— В каком смысле «телом»?
— Не забивай голову, ангел, — он снова посмотрел мне в глаза, и впервые в их тёмных глубинах я увидела цвет. При свете уходящего солнца они выглядели почти янтарными. — Если до этого дойдёт, вопрос оплаты я возьму на себя.
Что-то меня не воодушевляет идея сделки с Присциллой и расплата телом.
Особенно если речь о его теле.
— Вы были вместе? — выпалила я и проглотила мерзкое послевкусие слов на языке.
Уголок его губ слегка приподнялся.
— Сгораешь от любопытства?
— Нет! То есть… Думаю, мне стоит знать, если у вас было непростое прошлое, — я изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал равнодушно. — Ну, чтобы понимать, как это может помешать нашим планам.
— Разумеется, — он развернулся обратно к солнцу, которое уже почти полностью скрылось за горизонтом. — С прародителями всегда непростые отношения. Это очень глубокая связь и довольно сложная, но уверяю тебя, ангел, это ничему не помешает.
Глубокая и сложная? Не знаю почему, но мне было неприятно слушать, как он рассказывает о своей связи с ней.
— Ты был влюблён в неё? — спросила я, не подумав.
Он снова посмотрел на меня, словно пытался найти ответ на моём лице. От его пронзительного взгляда моё сердце забилось быстрее. Казалось, он молчал целую вечность, перед тем как ответить:
— Нет, ангел. Я не был в неё влюблён.
Я выдохнула с чувством, очень уж похожим на облегчение. А когда я снова подняла глаза, то увидела, что он внимательно следит за моей реакцией.
— Тебя это радует? — спросил он, понизив голос от любопытства.
Я пожала плечами, опустив взгляд на свои руки, и отметила, в каком ужасном состоянии мои ногти. Долго-долго разглядывала их, надеясь, что он забудет свой вопрос.
Тщетно, конечно же.
— Ангел?
— Да, меня это радует, — я ощутила, как лицо вспыхнуло на этих словах.
Снова повисла тишина, но мне не хватало смелости вновь встретиться с ним взглядом, хоть и чувствовала, что он смотрит на меня так пристально, будто у меня есть разгадки на все тайны жизни.
Он наклонился ко мне, его плечо задело моё.
— Как думаешь, почему? — осторожно спросил он.
Правда в том, что я могла бы назвать множество причин, почему его слова сделали меня счастливой. Потому что я к нему неравнодушна. Потому что мне не нравится представлять его с другими женщинами. Всё это только усложнит мою жизнь больше, а сейчас мне и так хватает сложностей.
— Потому что не хотела бы беспокоиться об этой проблеме, — выбрала я наиболее безопасный ответ. — Ну, если вдруг нам всё-таки придётся иметь с ней дело.
— Понятно, — он снова переключил внимание на темнеющее небо и провёл рукой по светлым волосам. — Можешь не переживать, ангел. Если уж на то пошло, то я не замечаю никого, кроме тебя, — с этими словами он вновь посмотрел на меня.
Я прикусила губу, упорно стараясь не подпустить эти слова близко к сердцу.
Его взгляд тут же опустился на мой рот, в глазах вспыхнуло пламя.
— И
