Разлюбить князя - Ирма Хан
— Потому что она долго объясняла Петрашу, что он должен изготовить. — Не дал слова сказать Буршан Тане. — Она заказала ему что-то настолько мудрёное, что завтра утром он придёт за уточнениями, а заодно мы с ним обсудим оплату заказа. И ещё, Фиоза, накорми нас чем-нибудь вкусным, — улыбнулся князь. Взял Таню за руку и повёл к столу около окна.
— Ты снова будешь похлёбку? — поспешила Фиоза за ними.
— Да. И с огромным удовольствием.
Буршан отодвинул стул для Тани. Потом сел сам. Татьяна не переставала удивляться тому, насколько галантен был князь. Вот что значит воспитание! Она заметила, что в Голубой Дали вообще к женщинам выказывают уважения все мужчины, независимо от своего ранга и возраста.
— Можно я загляну на кухню? — спросила Таня Буршана после обеда. — Я ненадолго. Хочу сказать Фиозе спасибо…
— Помнишь, о чём я тебя просил? — князь слегка сжал её ладонь.
— Конечно, помню. Я ничего не расскажу, раз ты просишь.
Таня направилась в сторону кухни, но увидела Фиозу в столовом зале около корзиночек с хлебом, которые стояли на отдельном столе вместе с компотами из разных ягод и отварами.
— Фиоза, спасибо. Опять всё очень вкусно. И спасибо тебе за то, что волновалась за меня. Мне очень понравилось помогать вам по кухне. Попрошу разрешение у Буршана, что бы он завтра отпустил меня к вам снова.
— Мы завтра за ягодами собираемся, так что… — Фиоза развела руками.
— Я думаю, он меня и за ягодами с вами отпустит.
— Мы обычно с Миритой ходим.
— Я тогда завтра вместо неё пойду. Пускай она чем-нибудь другим займётся. Хорошо?
— Хорошо, — кивнула девушка. Тане невдомёк было, что с женщиной князя в селенье спорить никто не будет, поэтому очень обрадовалась тому, что Фиоза согласилась. — Мирита ведь не обидится?
— Думаю, нет.
— Отлично. Тогда до завтра.
Девушки были так увлечены разговором, что не заметили, как чья-то тень мелькнула за гардиной…
Таня поспешила к столу, за которым её ждал князь. Она хотела сразу сказать ему про завтрашний поход за ягодами, но он так странно посмотрел на неё, что она сочла за лучшее пока помолчать.
Часть 5 глава 8
Когда они подъехали к дому, Буршан спешился, помог спуститься Тане и позвал Салита:
— Помой и покорми коня.
— Можно я отведу его на реку? — спросил слуга, беря коня под уздцы.
— Конечно. Пусть покупается.
Как только Таня и Буршан вошли в дом, мужчина свёл брови и строго спросил:
— Почему ты сказала Петрашу, что ты моя пленница?
— А что я должна была ему сказать? — Таня в удивлении приподняла бровь.
— Если бы ты сказала, что ты — моя женщина, ему бы и в голову не пришло похищать тебя! — он был рассержен тем, что Таня не понимала таких простых вещей.
— Женщина!? Я — твоя женщина? — вкрадчиво сказала Таня, подходя к нему. — А не ты ли с первой минуты наше знакомства напоминал мне постоянно о том, что я пленница? А не ты ли обращался со мной хуже, чем с тварью бессловесной, когда брал меня силой, не интересуясь при этом моим желанием? Женщина! — фыркнула Таня. — Теперь мне понятно, почему на людях я должна быть твоей женщиной. Видно, есть какой-то закон, позволяющий пленницу перекупить, да? Поэтому ты не считал нужным знакомить меня с вашими обычаями и правилами поведения? А когда кто-то другой рассказывал мне про ваш мир, то набрасывался на него с кулаками, что бы он нечаянно не проговорился. Ты даже не счел нужным рассказать мне, что твоя мама умерла, и я выглядела полной дурой сегодня перед твоим отцом! Женщина!.. — она презрительно скривила губы. — Даже к своему псу и своему коню ты относишься с большим трепетом и вниманием. Если в Голубой Дали принято так обращаться со своими женщинами, то понятно, почему ваши женщины предпочли вернуться к роркам! Этот мир не для меня! — Таня почти выплюнула эти слова стоявшему напротив её мужчине. Потом направилась к шкафу, взяла чистое нижнее бельё и блузу. Повернулась к Буршану:
— Будет желание снова изнасиловать меня — я в бане!
Она ушла, а Буршан так и остался стоять на месте. Да, в уме Тане не откажешь. Конечно, вряд ли кто стал бы посягать на женщину князя, хоть в истории такие случаи встречались. Так же он понял, насколько прав был его мудрый отец. Эту женщину надо не ломать. Её надо любить. В ней столько темперамента, она так эмоциональна… Можно только представить, с какой страстью она бы отдалась тому, кого любит. Буршан был вынужден признать, что с самого начала неправильно повёл себя с ней. В момент их знакомства он хотел только одного — быть единственным обладателем этой необыкновенно прекрасной женщины. Он не мог позволить, что бы она принадлежала кому-то другому. Тогда он не понимал своего желания, и только позже осознал, что полюбил её с первого взгляда, но даже самому себе не хотел в этом признаться. Всегда считал, что нет никакой любви. Ни с первого взгляда, ни со второго, ни с третьего. А тут… Словно мир перевернулся. Когда он посадил её перед собой на коня, а она, вместо того, что бы держаться за него вцепилась в гриву Карута, он разозлился. Решил, во что бы то ни стало покорить эту гордячку. И, как теперь выяснилось, покорять её надо было совсем по-другому. Вот только возможно ли будет что-то изменить сейчас? Не слишком ли поздно он спохватился? «Лучше поздно, чем никогда, — решил Буршан. — Надо обязательно попробовать всё исправить. Ведь без неё моя жизнь лишена не только радости, но и смысла». Он подошёл к шкафу. Так же, как и Таня, взял чистое бельё и поспешил в баню.
Татьяна разделась в предбаннике и вошла в парную. Ей очень нравилась чистоплотность жителей этого мира. Баньки были рядом с каждым домом, и мыться по утрам и вечерам входило в обычаи клана Голубой Дали. За ночь вода в чане остывала совсем чуть-чуть, и утром подогревать её не надо было. Климат в Горушанде намного теплее, чем в Адыгее. В конце сентября здесь было так тепло, что мужчины надевали жилеты на голое тело или широкие рубашки из ткани, похожей на батист, с высокими манжетами, а женщины ходили в сарафанах и лёгких блузах с короткими рукавами. Ткань для блузок была тонкая и почти невесомая, а женские трусики в виде изящных коротких панталончиков, которые заканчивались оборочкой, вызывали у Тани добрую улыбку.
В
