Лекарство - Ксения Гранд
Как только рептилия подрумянивается, он приступает к ужину, в то время как я со смесью удивления и отвращения наблюдаю за ним. Так нельзя, знаю, но ничего не могу с собой поделать. Но это ничего, ведь мне ее никто даже не предлагает. От пупка к груди ощущается заметное жжение. Последний раз я ела вчера. На минуту я всерьез задумываюсь о парализующих ягодах. Они ведь съедобные. Но тут же отгоняю эту мысль. Кто знает, как они подействуют на мой организм. Может, одной ягоды будет достаточно, чтоб отказали руки-ноги. Уж лучше не искушать судьбу раньше времени. У нее еще будет достаточно поводов поиграть с моей жизнью. А ноги мне еще пригодятся.
Наконец вода в кружке закипает, и я хватаю ее. Я так хочу пить. Но вода оказывается не просто горячей, а адски раскаленной. Что ж, терпела час, потерплю еще десять минут. От вида обугленной кожи у меня начинается приступ дурноты, а от чавканья моего напарника желудок переворачивается. Странно. Казалось бы, кобра, а пожирает своих же. А мне не предлагает, даже не смотрит, будто меня здесь нет. У Блэквуда явно скверное понимание команды. Ведь команда должна делиться всем друг с другом, иначе как? В итоге он поймал змею и сам же ее ест. С одной стороны – логично. Я ведь ничего не поймала. Да и вряд ли я смогла бы запихнуть в рот то, что час назад ползало где-то по земле. Но с другой – это как-то не по-человечески, есть перед другим, прекрасно зная, что тот умирает от голода. Похоже, выживание для Блэквуда равносильно одной простой истине: «Каждый сам за себя».
Ну вот, он замечает, что я не свожу с него глаз. Думает, чего я хочу. Понимает, что мой взгляд привлекает не он, а змеиная тушка. Может, даже колеблется, стоит ли со мной поделиться. Все же дорога предстоит дальняя. Пока только думает, но отводит глаза каждый раз, встречаясь со мной взглядом. Будто я не то что ему неприятна, а просто противна. Всегда приятно разделить вечер в прекрасной компании, жаль прекрасной ее язык не повернется назвать. Наконец, перестает есть. Весы колебания все же перевесили в мою пользу, или Блэквуду просто надоело, что я на него пялюсь. Берет змеиный хвост, опускает на лист и пододвигает мне. Я не притрагиваюсь к еде.
– Чтоб преодолевать расстояние, нужно есть.
Машу головой из стороны в сторону.
– Не уверена, что смогу. Это… отвратительно.
Он смотрит на меня так, будто ничего глупее в жизни не слышал.
– Мы в лесу, а это еда.
Заставляю руки взять лист, а рот откусить кусочек. Единственное, что я не могу себя заставить, это подавить тошнотворный ком, выталкивающий еду из горла. Не могу. Это даже едой не назовешь. Уж лучше поголодаю, чем выпущу все из себя спустя час.
– Как знаешь.
Блэквуд прячет еду в рюкзак. Проверяю кружку – до сих пор горячая. Замечаю возле нее в миске зеленую кашицу, а рядом красно-зеленые листья. Интересно, для чего они?
– Что это?
– Горноцвет, семейство коммелиновых. Растет в болотистой местности. Листья мелкие, буро-зеленого цвета. Ускоряют регенерацию клеток.
Регенерацию? То, что мне нужно. Беру зеленую жижу и размазываю по изодранной щеке. Надеюсь, поможет.
– Животных поблизости не было?
– Нет.
– Но я видела следы.
– Следы были, животных нет.
– Как так? Должно же здесь хоть что-то водиться.
Запиваю голод водой, которая оказывается уже теплой.
– За день я не обнаружил ни одного признака обитания живого зверя.
– Но следы…
– Следы высохшие, норы засыпанные, тропы оборванные. Если здесь и были животные, то очень давно.
Он срезает кусок мяса и отправляет в рот. С трудом притупляю рвотный рефлекс.
– То есть животные здесь просто вымерли?
– Не вымерли, их истребили.
– Моровы…
Кристиан говорил, что животная кровь не подходит сангвинарам. Если они взялись за животных, значит, они на грани. Скорее всего, падших уже давно нет. Конечно, есть их ловушки, но они могли сделать много лет назад.
– Думаешь, падшие живы?
Блэквуд молча возвращается к тушке. Мы за стеной третий вечер, но этого достаточно, чтоб я научилась отличать, когда он игнорирует меня, а когда ускользает от ответа. Он боится и не хочет быть пойманным на этом низком чувстве. Может, в глубине его терзают те же мысли. Если они живы, у нас есть повод для беспокойства. А он так спокоен. Ест тут свою змею как ни в чем не бывало, тогда как рядом рыскают твари.
– Как ты можешь спокойно есть?
– Что я должен делать?
– Семеро твоих людей мертвы, лес кишит голодными тварями.
Он обводит меня взглядом, затем снова впивается в хвост.
– Тебе что совсем плевать?
– Да.
– И на Уилла, и на Скретча?
Не отвечает, но по его взгляду и так ясно. Кроме поджаренного куска мяса его мало что волнует.
– А Мирилин? За нее ты тоже не переживаешь? Или то, что ее в любой момент могут съесть, тебя не волнует?
– И что я, по-твоему, должен делать? Молиться, чтоб она выжила?
– Хотя бы.
– Волноваться о том, что вполне вероятно никогда не случится? Ты хоть понимаешь, как глупо это звучит?
Действительно. Волноваться за близких, бояться, чтобы с ними ничего не случилось. Как глупо. Какие же мы все-таки глупые и расточительные люди.
– Это нормально.
– Переживание допустимо по факту, а не наперед. Иначе это бессмысленно.
Вздох, шарканье ботинок. Его фигура скрывается в тени деревьев, подальше от меня. И зачем я только завела этот разговор? Ясно же как белый день – Блэквуду все безразлично, кроме него и его желаний.
Не успеваем спуститься с холма, как небо над головой опасливо сгущается. Птицы затаиваются в ожидании самого пугающего из явлений природы – грозы. Вскоре пускается дождь, следом – ливень. Поэтому вопрос о ночлеге встает острее, чем когда-либо. Натягиваю капюшон до самых глаз, правда, от него мало толку. Походная куртка вмиг промокает, а следом за ней и вся одежда. В небе шепчут первые раскаты грома. Пытаюсь не потерять из виду Блэквуда, пока не натыкаюсь на его спину.
– Подходящее место для ночлега.
– Здесь? – откидываю капюшон. – Но здесь же ничего нет.
Он прыгает вниз и исчезает под пластом земли. Как потом оказалось, не под самой землей, а лишь
