Суженая из лужи (СИ) - Шаль Вероника

Прошло еще немного времени и ход повозки начал замедляться. В этом месте лило уже давно, и дорога раскисла. И даже активирование артефакта, добавляющего лошадиных сил, скорости не прибавило. Вовсе не завязли и уже хорошо.

- Будто сам Охрум против того, чтобы я попала в Нериз. - ни к кому не обращаясь, вздохнула Ида.

Себастьян к Охруму присоединялся, он был уверен, что без любовной истории не обошлось и мчится сыскарша к тайному возлюбленному. Он и думать забыл про Изабеллу, фальшивый свиток и встречу с самим принцем-некромантом. Он бы с радостью перенес это все на неопределенный срок и был бы даже счастлив, завязни они в луже. Меланхолия накатывала, хотелось любимого сестрициного ларосского розового, и грустить у окна, рассматривая сквозь переливы хрусталя далекие дали. И вздыхать. И щипать за зад пухлую служаночку.

А может, надеть любимый дуплет, расшитый золотом, и отправиться на прием, где с тоскливым видом читать стихи и принимать утешения от прекрасных леди. И в итоге, возможно, даже утешиться в объятиях одной из них.

Себастьян полными горькой печали глазами - взгляд, доведенный до высшей степени автоматизма, - глянул на Иду. Она не поддалась. Возможно - даже не заметила. Тогда он откинул голову на обивку выше сидения, чтобы удобнее было страдать, и тяжело вздохнул.

И снова ноль реакции. Утомленный тщетными попытками вызвать сочувствие и растопить ледяное сердце спутницы, он смежил веки и задремал.

А проснулся от далекого раската грома. В повозке стало прохладнее, и, открыв глаза, понял почему - Ида высунулась в окно едва не по пояс. Ветер раздувал тяжелые шторки.

- Подъезжаем, - она опустилась на место.

В широко распахнутых глазах плескались предвкушение и едва сдерживаемое волнение. А вот Себастьян напротив, страх совсем потерял. Дневной сон сделал его ленивым и от мирской суеты отрешенным. Воображение рисовало треск пламени в огромном камине и щекочущие нос запахи съестного.

- Не забывай, ты - подруга Изабеллы. Она подыграет, - он потянулся смачно, до хруста, и, дождавшись, пока повозка остановится, открыл дверцу. Спрыгивать пришлось прямо в грязь. Имение поражало мрачной красотой, эстетикой вычурной древности и нарочитой дикости. Аутентичненько. Для поддержания некромантского имиджа самое то!

Ида спустилась сама, не дожидаясь, пока он перестанет глазеть по сторонам. Дверь дома хлопнула, но никто не вышел. Он поймал взгляд спутницы и пожал плечами. Их пустили на территорию, значит ждут. А вход - вот он, мимо не пройдут. Себастьян подставил руку и ощутил, как дрожит магесса. Было прохладно, с неба сыпалась морось, но замерзнуть Ида точно не успела бы. Беспокойство, как известно, болезнь заразная, и мурашками по коже поползла к нему, наполняя дурным предчувствием сердце.

Себастьян сопротивлялся мужественно и довольно таки эффективно, пока в покрытой разноцветными сумерками - это преломлялся свет, проходя сквозь мозаичные окна - зале их не встретила Изабелла. В платье цвета ядра фисташки и с вуалькой на лице, почесывая сквозь перчаточки пальцы. Первым порывом было уйти, но Ида держала крепко. Поэтому он выставил перед собой на вроде щита сумку. И та тот час была смята, бросившейся с объятиями рыжей химерой в кружавчиках.

- Братец любимый приехал! - оглушая, заголосила в ухо и шепотом уже добавила. -Нейтрализатор готовь, засранец рыжий! Худо мне!

- Сколько? - одними губами прошептал он, холодея.

- Восемь глотков. Все, что оставалось.

Он икнул, ноги подкосились. Захотелось домой и горячего какао с зефирками, а не вот это вот все, им совершенно незаслуженное. А Иза уже отлипла, больно отдавив ногу. Каблуком, с прокрутом. Вот она истинная родственная любовь! Себ аж прослезился. Никак от умиления. Бестия висела уже на шее Иды, фальшиво радуясь давней подруженьке. Сыскарша оторопело молчала, косясь на Себастьяна.

Надо спасать, понял он. И переобуться бы не помешало. И верхнюю одежду скинуть.

- А прислуга у вас водится?

- И прислуга, и клопы, и прочая кровососущая братия, - от тона хозяюшки веяло холодом.

- Вампиры что ли?

- Не удивлюсь, если и эти тоже, - и, вобрав в грудь побольше воздуха, Иза до боли в ушах знакомо заголосила. - Фрээээнсиииис!

Тик-тик-так! Серьезно сказали часы.

- Фрэнсис, Охрум тебя побери!

Так-так-так-тик!

Сжались в кулачки тонкие пальцы. Узенький носочек модных туфелек браво отбивал похоронный марш. Засияло черным светом кольцо с черным камнем. Но не менее черной злости сестрицыной выплеснуться было не суждено. Дворецкий - светловолосый, молодой, с приятными чертами лица - выскользнул из-за одной из дверей.

- Прошу простить мое опоздание! - и отвесил поклон. Приближался едва ли не бегом, уткнувшись взглядом в пол, и лицо, под маской невозмутимости и радушия, свело судорогой. Вот и улыбка на бок съехала. Понятно, испугался разноса от хозяйки.

Согласно этикету первым Фрэнсис подошел к леди. Ида замерла, с лица спал румянец, а губы сжались в тонкую линию. Руки, высвобождаемые из рукавов, были словно негнущиеся. Но на дворецкого она смотрела в упор, тот же глаз так и не поднял. Потом он приблизился к Себу. От мужчины пахло на удивление знакомо - к кухонным ароматам примешивался аромат меда с имбирем, фиалки и... чего-то тонкого, терпко-пряного, совсем как цветосвет.

Первое, робкое подозрение шевельнулось в груди, но тут же стало не до него, потому что сквозь входную дверь внутрь просочился кот. Серенький, в полосочку. Пушистый. Уши торчком, усы топорщатся. Косит жёлтыми глазами на Изабеллу, подозрительно так и с опаской. Одним словом, обычный кот. Только сквозь предметы ходит. И Себастьян вдруг понял, что тоже не любит котов. И вообще, у него на них аллергия.

И попятился.

- Жутиус, ведьмин кот, - вздернув нос-пуговку, заявил тут. - Премного рад знакомству с братом прекраснейшей из женщин, - и на Изу глянул. - Не подскажете ли, философский тракт несравненного Искандера Мадера «Семь кругов от броска камня в воду» разрешен ли к изданию или так и прячут сей великий труд под замком сильные мира сего.

- Чего? - от ошеломления Себастьян соображал плохо. - Первый раз слышу про такой.

Кот недовольно мотнул хвостом:

- А про какие слышали? - и глаза прищурил, точно его, Себастьяна, в неграмотности подозревал.

- У Искандера Мадера есть две всенародно известные монументальные книги, ставшие вехой эпохи, - Себ принял позу: плечи расправил, грудь выпятил и подбородок вздернул, и начал вещать, как бывало отвечал урок в Академии. - Трактат о смысле жизни и его потере «Основные способы применения мыла в быту» и изыскание на тысяче пятистах страницах о нравах, дурновкусии и излишествах современного высшего общества «Не сыпьте соль на сахар». А ни о каких круга, камнях и прочей лабуде он не писал!

Жутиус удрученно вздохнул:

- Какой труд был! Гениальный! Венец творения мэтра! А что же? Пропал! Загажен критиками и сожжен! Как и его творец!

- Но Искандер Мадера умер своей смертью в преклонном возрасте... - начал было Себастьян, но был прерван нечеловеческим воплем. Кошачьим то есть. И на миг оказался в цветущей весне, когда оравы таких вот полосатых и не только полосатых дурным криком ночами спать мешают.

- Обман и клевета, порочащие великую жизнь и великую смерть великого челове.

Но договорить не успел, отвлекся на уворачивание от запущенного в него тапка с белым помпоном.

- Кыш отсюда, блохастый!

Предмет обувки врезался в стену. Ида вздрогнула и моргнула, точно лишь сейчас очнулась ото сна. Она хотела что-то сказать, но Изабелла ее опередила:

- Пойдемте уже, я есть хочу ужасно! - и щеку под вуалью почесала.

И Себастьян начал отсчитывать минуты до конца своей каторги.

Глава 36. В которой ничего не происходит, а Лера заражается паранойей

Братец продолжал морщиться от «боли», явно надеясь на жалость окружающих. Даже прихрамывал. Я ж не изверг, сжалилась. Родная кровь все-таки.