Дж. Уорд - Путеводитель по миру Братства черного кинжала (ЛП)
Зейдист: Хэй.
Дж.Р.: (резко оборачиваюсь) Привет…
Зейдист: Не собирался пугать тебя.
Зейдист производит то еще впечатление. Сейчас он очень большой, так сильно отличается от того, что было до встречи с Беллой. Если я положу ладонь на его грудь? Ну, может, она накроет одну половину, но придется постараться. Вместе с его телом, также поправилось лицо, и этот шрам, пусть такой же заметный, как и всегда, больше не казался четким, потому что сейчас скулы Зейдиста не выпирали так остро. Сегодня ночью на нем низко посаженные джинсы (уверена, это «Севен»[55]) и футболка «Тренировочный центр «Наказание»[56]. На нем здоровые ботинки, а в кобуре подмышками – Сиг Сойеры.
Дж.Р.: Не собиралась так высоко подпрыгивать.
Зейдист: Ты хочешь взять у меня интервью?
Дж.Р.: Если ты не возражаешь.
Зейдист: (пожимает плечами) Не-а. Никаких проблем с этим. Пока я сам могу выбирать, на что отвечать.
Дж.Р.: Конечно же можешь. (смотрит на балкон) Может, сделаем это в биб…
Зейдист: Пошли.
Когда мужчина вроде Зи говорит «Пошли», ты подчиняешься по двум причинам: во-первых, он не причинит тебе вреда, и во-вторых, он не позволит никому причинить тебе вред. Поэтому нет причин не пойти с ним. Также нет смысла спрашивать «куда». Конечно, он не причинит тебя вреда, но разве захочется приставать с расспросами к нему? Не-а.
Мы спускаемся по парадной лестнице в быстром темпе, а потом, оказавшись в фойе, проходим по изображению яблони, направляясь в сторону вестибюля. Доджены в столовой смотрят на нас, и хотя они одеты в черно-белые униформы, их улыбки были легкими и непринужденными, как солнечный день. Мы с Зи махаем им, проходя мимо.
Зи придерживает обе двери вестибюля для меня.
Оказавшись снаружи, во внутреннем дворике, я делаю глубокий вдох. Осенний воздух на севере штата Нью-Йорк – словно обжигающе-холодная газированная вода. Он проникает в твои синусовые пазухи и с шипением опускается в легкие. Мне нравится.
Зейдист: (доставая ключ из кармана) Решил, что мы могли бы прокатиться.
Дж.Р.: Потрясающая мысль. (следует за ним к железно-серому Порше 911 Каррера 4S) Эта машина…
Зейдист: На самом деле, единственная вещь в моей собственности. (Открывает для меня дверь и ждет, пока я скользну на пассажирское сиденье.)
Пока он огибает автомобиль и садитсяся со стороны водителя, я мучаюсь приступом белой зависти. Порше – машины класса «люкс», но их корни уходят в гонки, и это видно. Приборная панель не захламлена техническими примочками. Сиденья не плюшево-мягкие. Никакой вычурной отделки салона. Только высокофункциональность и мощь.
Поистине идеальная машина для Зи.
Зи заводит автомобиль, калиброванная вибрация доносится с задней части громко и четко, словно в багажнике прячется несколько лошадей. Разворачиваясь на гравии в три приема, аккуратно маневрируя вокруг фонтана, осушенного на зиму, он дергает переключатель передач легко, как по маслу.
Мы выезжаем через ворота на территорию, и спуск по горе, на которой мы находимся, проходит для меня в тумане из-за миса. Мы оказываемся на равнине, где повороты сменяются прямыми участками дороги, и когда я снова могу видеть окружающий ландшафт, мы находимся на одном из бесчисленных перекрестков 22-го Шоссе. Зи поворачивает налево и жмет педаль в пол. Порше истерично рычит и впивается в асфальт своими шинами, словно металлическими шипами, а двигатель жрет топливо, словно реактивный самолет. Мы устремляемся вперед, и мой живот проваливается вниз, я хватаюсь за ручку на двери, но не потому, что боюсь разбиться… хотя Зи и не включил фары, а панель приборов не светилась. Нет, в безлунную ночь были лишь Порше и ровная дорога, и потому я словно парю. Хватка на ручке – моя попытка в невесомости удержаться за землю.
Но потом я осознаю, что не хочу ограничений. Я отпускаю руку.
Дж.Р.: Это напоминает мне о Рейдже и Мери.
Зейдист: (не отрывая глаз от дороги) Почему?
Дж.Р.: Он возил ее на своем GTO как-то ночью, когда они только начали влюбляться друг в друга.
Зейдист: Да?
Дж.Р.: Ага.
Зейдист: Романтичный ублюдок, да?
Мы едем по дороге, или даже по галактике, и хотя я не могу видеть поворотов и возвышенностей, я знаю, что может он. Тут напрашивается метафора для самой жизни: все мы сидим в кресле судьбы, по дороге, которую мы не можем видеть, нас везет кто-то, кто этой способностью обладает.
Дж.Р.: Ты куда-то везешь нас.
Зейдист: (тихо смеется) О, да ладно?
Дж.Р.: Ты не из тех, кто катается просто так.
Зейдист: Может, я начал с чистого листа.
Дж.Р.: Нет, это в твоем характере, не что-то, подлежащее исправлению.
Зейдист: (смотрит на меня) И куда, по-твоему, я направляюсь?
Дж.Р.: Мне все равно. Я знаю, что ты увезешь нас и привезешь назад в целости и сохранности, и значит, поездка стоит того.
Зейдист: Будем надеяться.
Мы едем в молчании, и я не удивлена. У Зи не возьмешь интервью. Ты просто сидишь, делая паузы и ожидая, что, может, он их заполнит, а может и нет.
Следующий большой город после Колдвелла располагается в добрых тридцати минутах пути от моста, но от территории Братства – всего в двадцати. Пока мы ехали по окраинам, Зи включил фары, соблюдая закон. Мы проезжаем заправку «Эксон», магазинчик «Мороженое Стюарта», МакДональдс, и ряд несетевых заведений вроде парикмахерской «Чопи-шопи», полиграфии «Браунинг» и пиццерию «Луиджи». Парковки освещены словно на картинах Эдварда Хоппера[57], очаги света сгущались между припаркованными автомобилями, ледогенераторами и дампстерами[58]. Я удивляюсь тому, как много проводов тянется от одного телефонного столба к другому, тому, как качаются огни светофора над перекрестками. Это – нервные пути городского мозга, думаю я про себя.
Зи заезжает на парковку и направляется к огороженной части в стороне от шести автомобилей, припаркованных вокруг ряда дверей. Когда мы приближаемся к выбранному им месту, свет над нами тухнет… вероятно по его желанию.
Мы выходим из автомобиля, и, приближаясь к зданию светло-коричневого цвета, Зи подходит ко мне так близко, как не подходил никогда. Он стоит позади меня в двух футах, из-за его размеров кажется, что он стоит на мне. Он охраняет меня, и я принимаю это за проявление доброты, не агрессии. Мы идем вперед, и топот наших шагов по холодному асфальту – словно два абсолютно разных голоса. Мой напоминает Ширли Темпл[59]. Его принадлежит Джеймсу Эрлу Джонсу[60].
