Наталья Павлищева - Авантюристка. Возлюбленная из будущего
Я не знаю, была ли это глупость со стороны Луизы де Лавальер или тончайший расчет женщины, предвидящей падение суперинтенданта (думаю, что второе, не столь наивна эта козочка, наивно хлопавшая глазами и рожавшая одного за другим детей королю), но Лавальер «сдала» Фуке, рассказав Людовику о предложении. Считается, что из большой любви к своему венценосному поклоннику и от бескорыстия, но я знала, что она легко принимала подарки от других за те же услуги. Бог ей судья, возможно, Лавальер действительно любила короля, я ее не любила за то, что Его Величество слишком легко забыл в ее объятьях мою сестру Мари.
Второй последней ошибкой Фуке была как раз демонстрация своего богатства. Зачем ему это, непонятно, но суперинтендант сделал то, чего никогда бы не сделал кардинал, – он показал, что гораздо богаче короля, у которого воровал, и что этого богатства не стесняется. Что может быть глупее, чем показать хозяину, что его слуга, возвышенный из милости, безмерно богаче и могущественней! Где был знаменитый ум Фуке? Вероятно, его легко перевесила самонадеянность, а ум, который теряется из-за превосходства таких черт, как самоуверенность или наглость, не ум вовсе.
Я ехала в Во-ле-Виконт в карете с Генриеттой Английской, сестрой «моего» Карла, ныне английского короля, ставшей недавно супругой Месье. Прошедший год моего «постоянного» пребывания в этом мире богат на события – король женился на испанской инфанте, умер кардинал Мазарини, умер Месье Гастон Орлеанский, дядя Его Величества, после чего Месье стал брат Людовика Филипп, Карл получил-таки корону Англии, а его сестра Генриетта вышла замуж за Месье. На этом фоне наши с Мари свадьбы как-то затерялись.
Рыжеволосая красавица Генриетта предпочла бы выйти замуж за Людовика, но смирилась и с замужеством с Филиппом. Честно говоря, ей не позавидуешь. Медовый месяц продлился не больше двух недель, после чего Филипп просто вернулся к своим пристрастиям, он предпочитал молодых людей. Живая, очаровательная Генриетта оказалась в дурацком положении: с одной стороны, Месье открыто предпочитал ей своих друзей даже в постели, с другой – немыслимо ревновал к каждому, кто не носил женское платье.
Я могла бы поступить в придворные дамы Генриетты, супруга Месье была бы рада, но такой необходимости не было, и я не слишком желала обременять себя обязанностями при дворе. Нет уж, куда лучше делать то, что хочешь. А бывать рядом с Генриеттой или королевой Марией-Терезией я могла и без обязанностей, положение герцогини Мазарини это вполне позволяло.
Генриетта привычно много смеялась, шутила и в лицах изображала некоторых придворных. В наглухо закрытой карете нечем было дышать, пыль все равно проникала в щели и стояла столбом внутри, мы задыхались, хотя руки с веерами работали, как вентиляторы. Все-таки жизнь без кондиционера ужасна.
– Заставлять беременных женщин куда-то ездить в такую жару! Сами небось либо в первой карете, где нет пыли, как мой супруг, либо верхом, как ваш, – фыркнула Генриетта, обмахиваясь с остервенением.
Она была права, и Филипп Орлеанский, и Арман Мазарини не глотали пыль из-под колес в задраенных каретах, Месье ехал в первой с Его Величеством и королевой-матерью, а герцог Мазарини гарцевал верхом. Но меня поразило другое.
– Мадам, вы…
– Конечно, беременна, как и вы. Не отрицайте, я же вижу.
Я не отрицала. Ехавшая с нами придворная дама Генриетты скромно молчала, пока мы щебетали, сравнивая свои ощущения и прихоти. Теперь дорога уже не казалась столь ужасной. Когда мы уже подъезжали к Во, Генриетта со вздохом спросила:
– Вы не сердитесь на меня за Лавальер? Все же король был влюблен в вашу сестру.
Я только махнула рукой, вспомнив, в скольких еще будет влюблен король.
– Мари счастлива со своим мужем. Иметь богатого, красивого и любящего супруга куда лучше, чем быть фавориткой непостоянного короля.
– Вы полагаете, он непостоянен?
– Его Величество был влюблен в одну мою сестру, потом во вторую, теперь в Лавальер…
– Да, вы правы. А вы влюблены в своего супруга?
Я могла бы сказать, что по уши, но предпочла промолчать. Как хорошо, что мы уже приехали, и мне не пришлось отвечать! Карета остановилась, и герцог Мазарини собственной персоной помог выйти из нее… Генриетте. Мне предложил помощь Арман де Грамон, граф де Гиш. Мы так и направились по центральной аллее Во-ле-Виконта, где сотня фонтанов по обе стороны образовывала прохладные водяные стены – впереди мой супруг об руку с Мадам, а я с графом де Гишем, знаменитым насмешником и развратником. Я не сомневалась, что такое сопровождение мне организовал мой Арман, а потому была зла на мужа вдвойне. Уберечься от колкостей и грубости графа чрезвычайно трудно, это известно всем, а потому поступок моего супруга можно было истолковать как намеренное оскорбление.
Ну, я тебе покажу!
К моему удивлению, граф де Гиш в этот раз не имел намерения оскорбить даму или посмеяться надо мной. Он был вежлив и предупредителен. Некоторое время я держалась настороженно, понимая, что, расслабившись, можно оказаться в глупом положении, но потом успокоилась. Я заметила, как раздраженно смотрел на моего сопровождающего Месье, любовные отношения с графом де Гишем у Филиппа Орлеанского еще не закончились, я помнила, что разрыв произойдет после романа графа и Генриетты, так Мадам попросту отомстит супругу за небрежение. Может, так и надо поступать?
Мы обошли большую часть парка, полюбовались на скульптуры, отдохнули у фонтанов, подышали влажным воздухом с водяными брызгами… Это было так приятно после духоты и пыли дороги.
– За каким столом вы сидите, мадам?
– С Мадам, мы сегодня с ней рядом.
Граф проводил меня к столу, где Генриетта уже разглядывала яства, выбирая себе по вкусу. Улыбнувшись мне, она заговорщически сообщила:
– Ваш муж в вас влюблен!
Я кивнула:
– О, да, настолько, что забыл о моем существовании.
– Неправда, он не отрываясь следит за вами даже сейчас.
Мне не хотелось обсуждать эту тему, я была обижена на Армана и не стала разыскивать его глазами. Не хотелось вообще ничего, кроме одного – отправиться домой. Возможно ли это, не нарушая этикет? Решив немного погодя именно так и поступить, я взяла себе грушу и впилась в нее зубами.
Генриетта поняла мои гастрономические предпочтения по-своему:
– Не можете ничего есть? У меня сначала тоже так было, но потом прошло.
Она спокойно набирала на свою тарелку все подряд – куропатку, запеченный паштет, фазанье крылышко… Попросила налить вина… Оставалось только вздохнуть, она умела не расстраиваться из-за любовных неурядиц. Муж предпочел миньонов, любовник (король Людовик) сменил ее на ее же фрейлину, а ей хоть бы что. Или Генриетта просто умела не показывать свои переживания? В таком случае она молодец, аппетитно уписывает перепелку, наплевав на мужчин.
