Наталия Ломовская - Лебяжье ущелье
– Мышь! Я сколько раз тебе говорила не брать у незнакомых конфеты?
– Мама, ты напрасно беспокоишься, – спокойно возразила Мышка. – Это никакая не конфета, а «Сникерс». И потом, мы с Георгием Александровичем уже теперь знакомы.
«Вот оно что, Георгий, – подумала Катя. – Что ж, ему идет это имя. Как Мышке – ее прозвище».
А он уже говорил с ней, бормотал что-то, смущенно кланяясь. Катя разобрала только, что он хотел бы купить несколько ее картин для своего особняка в провинции.
– Я не пишу интерьерных картин, – почему-то резко сказала Катя. Она знала за собой эту особенность – с мужчинами, которые ей нравились, она начинала говорить вызывающе, и поэтому сейчас рассердилась на себя.
– Быть может, я неправильно выразился…
– Извините, – рассмеялась Катя, смахивая что-то с лица, будто налипшую паутину. – Сама не знаю, что на меня нашло.
– Какая вы удивительная, когда смеетесь, – неожиданно сказал Георгий. Мышка, уже набившая рот шоколадом, встряла в принявшую неожиданный оборот беседу:
– Это еще что! Вы бы видели ее в вечернем платье! Оно такое черное, блестючее, и спинка вся голая. А у меня тоже есть вечернее платье, только розовое, и не такое голое…
– Мышка! – шикнула Катя на распустившегося ребенка.
– А чего? Только она редко его надевает, говорит, некуда, – посетовала Мышка.
– Это безобразие, – очень серьезно ответил Георгий и погладил Мышку по голове, чего она, стоит заметить, терпеть не могла. – Надо вывести платье на прогулку. Может быть, в ресторан?
– Это нам подходит, – важно ответила Мышка.
– Мария, прекрати. – Дочь знала, что если Катя называет ее полным именем, значит, дело дрянь. – В этом нет необходимости. Мы можем поговорить и здесь. У меня есть кое-какие картины, и если они вас заинтересуют…
– При чем здесь необходимость? – улыбнулся Георгий. Похоже, он не хуже Мышки умел пропускать мимо ушей то, что ему не хотелось слышать. – Ресторан – это атрибут роскошной жизни, а не какая-то необходимость. Так я могу пригласить обеих прекрасных дам поужинать? С вашего позволения, заеду за вами вечером. Только скажите, куда…
– Даже если я скажу, куда, то вы все равно нас не найдете, – с улыбкой развела руками Катя. – Мы живем в таких катакомбах… Давайте-ка вы лучше подъезжайте без затей к станции метро…
Она так легко согласилась и сама не поняла, почему. Ну и что? Не замуж же он ее пригласил, а просто в ресторан. Поужинают, поговорят, Мышка будет то и дело вставлять свои пять копеек, а потом он купит пару ее картин и уедет в свой «особняк в провинции». Только и всего. А платье, и правда, не мешало бы прогулять…
* * *– У вас очень тяжелая жизнь, Катя, – сказал Георгий.
Это был уже третий их ужин. На этот раз Мышка осталась дома, на попечении Светы (Аня недавно вышла замуж и переехала к своему избраннику). Мышка сама так захотела, и потом, у нее побаливало горло.
– Сегодня по телевизору будет мультфильм про Покахонтас и еще «Ералаш», – по-взрослому объяснила она. – А вы уж там как-нибудь без меня. Привези мне мороженое.
– У тебя же горло болит!
– Ладно, тогда полкило мармеладных червячков…
Катерина улыбнулась про себя. Для своего возраста Мышка уже неплохо умела манипулировать окружающими и всегда могла получить то, что хотела.
– Чему вы улыбаетесь? – тут же поинтересовался Георгий.
– Так, вспомнила один забавный разговор с Мышкой, – ответила Катя.
– Она чудесная девочка. Необычная. Никогда не видел таких.
– А вы много видели маленьких девочек?
– Ни одной, – признался Георгий. – Но на эту, кажется, готов смотреть всегда.
– Вот как? – искренне удивилась Катя и поинтересовалась: – Так почему же вам кажется, что у меня тяжелая жизнь?
– Вы очень много работаете. У вас нет никого, кто бы мог о вас позаботиться, напротив, вам самой нужно заботиться о многих…
– Ну, так уж и о многих, – усмехнулась Катя. – Всего-то о Мышке. Еще о папе с мамой, которые живут далеко, и все, что я могу для них делать – это писать письма и иногда посылать деньги. Ах да, еще о Рикки.
– Кто это – Рикки?
– Мангуст. Вернее, серый индийский мунго, о котором Киплинг написал. Помните про Рикки-тикки-тави? Держим вместо кошки. Отлично ловит мышей.
– Откуда он у вас взялся? – теперь удивился Георгий.
– Его нашей соседке, актрисе, подарил какой-то поклонник, большой любитель экзотики. А она отдала его нам, потому что редко бывает дома и не может как следует о нем заботиться. Мангуст хирел, болел, и…
– А что, если вы сами заболеете?
– Георгий, я не вполне понимаю, что вы хотите сказать, – с недоумением произнесла Катя. – Разумеется, я могу заболеть, остаться без средств, потерять крышу над головой и податься в профессиональные нищие. Но так живет бо́льшая часть населения России, и у всех те же перспективы. Так что мое положение не уникально…
– Но от этого оно не становится более легким.
– Да, мне бывает трудно, – вынуждена была согласиться Катерина. – Но я далека от того, чтобы ежедневно оплакивать свою участь.
– Вы мужественная девочка, Катя, – проговорил Георгий, и в голосе его слышалось волнение. – И вы заслуживаете лучшего. Катя, я уже немолод и не стою внимания такого очаровательного существа, как вы, но если бы я мог надеяться…
– Можете.
Катерина сказала это и сама испугалась сказанного. Покосилась на Георгия. Что он? Молчит и смотрит на нее, словно не верит своему счастью. А глаза взволнованные, и крупной дрожью дрожат сцепленные в замок руки, так что звенят льдинки в бокале с коктейлем… Неужели она стала так дорога ему?
Георгий сладил с собой, полез во внутренний карман пиджака и достал синюю бархатную коробочку. Открыл ее, и бриллиантовый лучик уколол Кате глаза.
– Вы согласны стать моей женой? Ответьте мне, Катя… Я буду заботиться о вас и о Мышке. Я увезу вас отсюда, из этого шумного, жадного города. Вы будете жить в чудесном, тихом месте, в белом дворце. Он стоит на вершине горы, и весь мир будет лежать у ваших ног. Вы будете писать свои картины, гулять между сосен, купаться в тихом лесном озере… Из ваших глаз уйдет тревога, и вы никогда не узнаете больше горя и лишений. Мышка пойдет учиться в гимназию, ее будет привозить домой шофер, такую смешную и важную в форменном платье. И, может быть, у нас будут еще дети! Если вы не любите меня сейчас, то, может быть, полюбите потом, позже! Не отказывайтесь от моей любви, Катя…
Может быть, он говорил какие-то другие слова, но Катерина хотела слышать, и слышала именно это. И она закивала, улыбаясь сквозь слезы. Георгий надел ей кольцо на палец и надолго припал губами к ее руке, а она поцеловала его в голову, в жесткие седые волосы, пахнущие, по злой иронии судьбы, тем же одеколоном, которым пользовался Иван…
