Ольга Романовская - За гранью грань
С разрешения спутников подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть рисунок. Он немного отличался от того, что я видела в комнате загородного дома Геральта, но общие принципы сохранялись: главенство трех треугольников и ромба в центре. Оказалось, абсолютно идентичны только стационарные порталы, в индивидуальные же каждый маг вносит частицу собственной сущности.
– Поторопимся? – Филипп легонько подтолкнул к пульсирующей границе и на мгновение задержал ладонь на талии. Случайно ли?
Обернулась к Геральту. Тот будто и не заметил. Значит, в порядке вещей.
Встала на указанное место и, памятуя о прежнем опыте, закрыла глаза, Филипп активировал портал. Заложило уши, полыхнула алая молния. Меня чуть шатнуло, и Геральт прошептал: «Все, Дебриш!» Осторожно открыла глаза и обнаружила, что мы стоим в очередной «портальной комнате», то есть помещении с испестренным разного рода рисунками полом. Филипп первым шагнул за пределы защитного круга, коснулся кольцом двери, и она распахнулась. В комнату хлынули яркий солнечный свет и запах цветов. Позже я поняла откуда: в конце коридора оказалась дверь в оранжерею.
Не удержавшись, подошла к окну. Они тут были полукруглые, до пола. Зимой, наверное, жутко дует, зато летом прохладно, хорошо. Окна выходили в закрытый двор, посреди которого в каменной чаше бил питьевой фонтан. Немного зелени, брусчатка, арочная галерея – вот и все. Дом – светло-бежевый, кажется, не каменный, оштукатуренный. Смотрела я на него с первого этажа. Значит, планировка местных домов примерно одинакова.
– Нравится?
Вздрогнула и обернулась. Филипп стоял за спиной и улыбался.
– Есть еще хозяйственный двор, но он шумный. Туда выходят комнаты слуг. Моя спальня на втором этаже, окнами на парк. Он, конечно, общественный, но уютный. Откроешь ночью окно – слышно соловьев. Может, когда-то послушаешь.
Нахмурилась и метнула негодующий взгляд на Геральта. Тот пожал плечами, будто и не слышал откровенного предложения друга.
– Это нормально, Дария, – наконец соизволил пояснить он. – Ты привлекательная женщина, в бильярдной делала Филиппу авансы. Можешь сказать «нет», и ничего не случится.
– Нельзя вешаться на первого встречного, – встрял брюнет, скользнув масленым взглядом с головы до пят. – Мой тебе совет: попробуй больше мужчи и выбери лучшего.
Геральт приподнял верхнюю губу, обнажив губы в подобие оскала, и Филипп, вздохнув, отошел, напоследок предложив как-нибудь сыграть в бильярд втроем.
– Обязательно, когда Дария освоится, – вместо меня ответил навсей и жестко добавил: – Только лучше у меня.
Странно, какая разница, у кого играть? Опять я ничего не понимаю.
– Вы сразу к себе или чаю попьете? – беззаботно поинтересовался Филипп.
Однако тон не обманул, прекрасно видела, брюнет что-то задумал. И хорошо запомнил реакцию друга. Показалось или Филипп включился в борьбу за трофей?
– Попьем, – кивнул навсей. – То гостиничное пойло, которое по ошибке назвали кофе, ни на что не годилось. Помнится, твоя экономка умела готовить чай из смеси семи трав.
Филипп хлопнул в ладоши. Тут же, словно из воздуха, возникла служанка и, присев в реверансе, спросила, что угодно их сиятельствам. Брюнет хотел ответить, но Геральт опередил и велел подать чаю в Голубую гостиную.
– Пусть заварит госпожа Сильван.
Горничная вновь присела в реверансе и пропела:
– Хорошо, ваше сиятельство, передам.
Похоже, Геральт в здешнем обществе стоит выше Филиппа, иначе отчего служанка так лебезила? Приказы ведь должен отдавать хозяин, а тот молчит.
Полагала, отец брюнета живет тут же или неподалеку, но оказалось, герцог Терский с семьей обосновались в другом районе столицы. Взрослые сыновья благородного происхождения за редким исключением не жили с родителями, это считалось позорным. Филипп имел стабильный доход, должность и общался с отцом исключительно на приемах, через пирамидку или в письменном виде. У нас совсем не так.
Гостиная Филиппа была обита голубым шелком, отсюда и название – Голубая. Позолоченная мебель, картины в тяжелых рамах. На всех – исключительно женщины.
Когда мы вошли, каминные часы с легким перезвоном пробили одиннадцать. Геральт тут же извлек из кармана украшенный затейливой чеканкой медальон на золотой цепочке, на поверку оказавшийся миниатюрными часами, и сверил время.
Меня усадили на диван, мужчины же расположились по обеим сторонам в креслах. Чай принесла полноватая невысокая дама в зеленом платье с турнюром. Значит, не служанка, а та самая экономка. Она забавно присела с подносом, сгрузила его на лакированный столик и расставила белые, прозрачные на просвет чашки.
– Ступайте, госпожа Сильван, большое спасибо, – поблагодарил Филипп.
Показалось или по лицу экономки скользнула тень разочарования?
Чай пила будто на иголках. Мнилось, Филипп лукаво посматривает на меня, оценивает фигуру, шепчет о всяком с Геральтом. В итоге оставила чашку и решительно заявила, что не игрушка и не девочка для утех, чтобы там навсеи себе ни решили. Лучившийся довольством Геральт похлопал Филиппа по плечу: «Я же говорил!» Брюнет насупился и глянул исподлобья. Решительно ничего не понимаю!
– Помнишь, я говорил, что нормально предлагать девушке некоторые вещи? – Кивнула. – И обмолвился о возможности отказаться. Так вот, ты это сделала, и если Филипп продолжит приставания, получит по лицу. Можешь сама влепить пощечину. Приятная неожиданность, однако. – Геральт отставил чашку и взял за руку. – Ланга-то постепенно выходит, а наиви расцветает. Думал, так и станешь покорно хлопать ресничками, спускать.
– Рядом стояли вы, – напомнила я и высвободила ладонь. – Забота мужчины – оберегать честь дамы.
Брови навсея поползли вверх, и он недоуменно переспросил:
– Ты считаешь меня своим защитником?
Кивнула. По-моему, ничего странного.
– А как же – женатый, темный? – ехидно напомнил былые укоры Геральт.
Голос обволакивал, странно действовал на тело: оно вдруг превратилось в кисель.
– Эмм… – выдавила из себя нечленораздельное бульканье и поспешила отвернуться.
Мысли путались. Действительно, отчего вдруг стало естественным требовать защиты девичьей чести от Геральта? По сути, он такой же, как Филипп. Только объяснить бы это самой себе!
Пальцы навсея ласково погладили подбородок. Зардевшись, отвернулась. В голову упрямо лезли мысли о вчерашних поцелуях, поясе, подвязках.
– Хорошо, если ты просишь – стану. – Голос Геральта вибрировал где-то в желудке. Пить чай стало решительно невозможно. – Но могу я взамен надеяться на крохотную благодарность?
