Нежеланная императрица, или Постоялый двор попаданки - Ксения Мэо
На окраине за несколько дней из досок от разобранных домов возвели дощатый навес на простых деревянных опорах. Под ним поставили несколько неглубоких бочек с разведенной краской. разожгли между ними костры.
И сегодня, уже третий день после моей вылазки в Инкервиль, в этих бочках мокнет очередная партия сукна. Этот этап займет сорок восемь часов. А ведь надо еще высушить ткани. А при таком лютом ветре это непросто.
Раздав распоряжения и удостоверившись, что всё в порядке, направляюсь к Элизе. С собой у меня припрятаны мешочки с ингредиентами. Несмотря на присутствие Джейкоба, который следует за мною тенью, я нервничаю. Мне всё кажется, что кто-то отберет моё сокровище.
Элиза перепроверяет пакетики и радостно сообщает, что всё необходимое для приготовления зелья у нее есть.
— В общем, заходи через две недели, — в завершение беседы говорит она.
— Как… через две недели? — я не верю своим ушам. — А быстрее никак нельзя?
— Ну… — тянет Элиза. — Смотря какие у тебя цели. Если окончательно потерять память и разум — то можно и быстрее. Если же твоя цель вспомнить — то надо набраться терпения.
Две недели! Это тяжело слышать. Но другого варианта, похоже, нет. Поэтому благодарю, обещаю зайти через четырнадцать дней и покидаю хижину травницы. Бреду в деревню, раздумывая, как подготовиться к встрече купцов.
Да. Я верю, что они приедут за сукном. Уж больно им цвет понравился. А за эти дни в Инкервиле должны были оценить стойкость краски и прочие ее плюсы. Я теперь, как и прочие жители деревни, хожу в зеленом наряде. Очень практично.
Воз, стоящий у моей таверны, я замечаю еще издалека. Он накрыт тентом, а на его боках королевский герб, при виде которого моё сердце ёкает. Что еще задумал мой, то есть Аделины, муженек⁈
Ноги сами ускоряют шаг. Я подлетаю к таверне. Что бы там ни было, я готова дать бой императору-самодуру!
— Ваше Величество, — возница кланяется и передает мне свиток с до боли знакомой печатью.
С нетерпением выхватываю его, ожидая подвоха. Вчитываюсь, просто впиваюсь взглядом, в каждую строку. И теряю дар речи.
Судя по документу, император прислал мне очень жирный заказ: несколько десятков метров дорогущей ткани — шелка, бархата, кисеи, хлопка… И всё для покраски в «императорский зелёный»! А в придачу к материи отправил в подарок… полдюжины кошек.
Что?
Только сейчас понимаю, что всё время, пока топчусь у повозки, слышу нежное мурлыканье и довольное урчание.
Он издевается? Или это какой-то намёк? Зачем мне кошки? Ещё и их кормить?
Но уж что-что, а оставить животных на холоде я точно не могу. Велю перетащить клетки и материю в таверну. Возница выполняет и затем уезжает, даже от обеда отказывается.
Я вхожу в зал и с ужасом вижу, что клетки пусты. Впрочем, кто выпустил на волю мой пушистый зверинец, становится понятно в то же мгновение. Бетти с умилением на лице держит в ладонях одного котенка и ласково воркует с ним.
— А где остальные кошки? — озираюсь в поисках усатых морд.
— Так они уже на охоту ушли, — отвечает фрейлина. При этом смотрит не на меня, а на котенка. — Как их занесли, кошки такой ор подняли! Видимо, мышей почуяли. Начали биться в клетках. Я и выпустила, — она с умилением щекочет котёнка по кругленькому пузику. — А кто это у нас? Страшный хищник!
И только в этот момент понимаю, какой ценный подарок прислал император. Все же я со своими городскими установками из прошлой жизни забыла, что кошка — это зверь, который ловит грызунов, а не просто милый компаньон, который лишь спит и ест, а при виде мыши падает в обморок.
Это… мило. Есть в императорском жесте какая-то забота. Он не стал унижать меня передачей денег или драгоценностей. Он прислал заказ и кошек. Тех, кто сбережет мои запасы. И прокормить себя они сами в состоянии. Как и я.
После обеда в кухне появляется Роза. Она наконец встала и может передвигаться, хотя ходит ещё плохо. Я не поручаю ей ничего сложного, пусть расходится сначала.
Она медленно перемещается по таверне с огромными от удивления глазами и то и дело охает.
— Виктор, конечно, рассказывал, что вы преобразили таверну, но чтобы настолько! И в ней теперь тепло… И чисто. И красиво!
Я удовлетворенно киваю, стоя в обеденном зале, но оставляю её комментарии без ответа. Нечего мне хвалиться.
Вдруг за окном раздается скрип рессор и ржание лошадей.
Выглядываю в окно и замираю. От увиденного захватывает дух, сердце подпрыгивает и пропускает удар. Такого в Зеленой, наверное, не видели ни разу за всё время существования.
42
Я выхожу на крыльцо и с восторгом наблюдаю ободряющую картину. Джейкоб молчаливой тенью встает у меня за плечом, но я знаю, что это будет моя битва и тихо велю ему не вмешиваться.
По дороге, выбитой ливнями и копытами, медленно въезжает обоз: три крытых повозки и одна открытая телега. Они тяжело покачиваются, преодолевая ухабы, лошади ржут, встряхивая мордами. Уже по тому, как запряжены кони, как аккуратно сложены тюки и как уверенно сидят на возках люди, становится ясно: это не крестьяне, а профессиональные купцы.
Они останавливаются на площади перед таверной. Лошади фыркают, возницы слезают с козел и поправляют груз.
Дверцы одной из повозок распахиваются, и наружу выходит высокий мужчина лет пятидесяти с широким брюхом и хитрыми глазами, напоминающими холодные медные монеты. Он оглядывает деревню со скептическим прищуром. Его длинный кафтан из добротной шерсти затянут серебряным поясом, а в зубах — тонкая тростниковая зубочистка, которую он лениво покручивает во рту.
Следом от других карет и телеги ко мне направляются еще трое: один, пониже, с нервными движениями и глазами, бегающими туда-сюда; второй — сутулый и мрачный, с цепкими пальцами, которые он тут же прячет в рукава короткого плаща; третий — молодой, с усмешкой на тонких губах, нетерпеливо постукивающий пальцами по поясу.
Я делаю несколько шагов навстречу и говорю громко и четко:
— Добро пожаловать в Зеленую. С чем пожаловали?
Первый купец, который с брюхом, выходит вперед. Остальные следуют за ним, медленно, но уверенно, словно собираясь обложить меня со всех сторон.
— Говорят, у вас тут товар необычный, — протягивает Брюхо медовым голосом. — Вот и решили
