Соловьи не поют зимой - Марина Кравцова
И в этот миг птичка, чьи светлые пёрышки были запачканы кровью, текущей из клюва от невыносимого напряжения, вновь стала Надей. Девушка счастливо заулыбалась, увидев вновь живого возлюбленного, но тут же закашлялась и упала рядом с Инчэном. Кровь стекала из уголка её губ. Соловушка пробила собой законы волшебства, её любовь восторжествовала над смертью, но она отдала себя — всю до капли. Тёмно-серые глаза наполнились слезами — и радости, и печали от того, что разлука всё же неизбежна. И, вспоминая, как впервые увидела Инчэна со сцены, как сердце тут же затрепетало и отдалось ему, Надя прошептала с угасающей улыбкой:
— Я так тебя люблю. Люблю… и таю…
Взгляд затуманился, веки сомкнулись. Она уже не дышала.
* * *
Был лишь мрак, в котором яркой точкой застыла безжизненная жемчужина. Энергия в ней лишь теплилась, утраченная, неспособная мгновенно вернуться. Инчэн наблюдал за ней из мрака, не ощущая себя, не ощущая тела. Но вдруг в этот мрачный и непонятный мир ворвалась музыка. Живая и чистая трель соловья. Самая прекрасная песня, какую он когда-либо слышал. Сначала тихо, а затем громче и громче, заполняя всё собой, пока жемчужина не откликнулась, не услышала и не стала жадно впитывать дарованную ей силу.
«Так не должно быть», — подумал Инчэн, чувствуя, как его тело наполняется небывалой мощью, как дух его и плоть крепнут и восстанавливаются.
«Так не должно быть», — снова подумал он, а потом понял. Он понял, кто это поёт и зачем. Надя отдавала всю себя, хотя была зима, хотя чужая духовная сила могла навредить ей. Она отдавала себя ради него?
— «Нет!» — воскликнул он…
…и очнулся, резко схватив ртом воздух, будто вынырнул из глубокой реки.
— Нет, — прошептал он и осмотрелся.
Надя лежала рядом, и Инчэн не чувствовал её. Он посмотрел драконьим взором, и сердце его сжалось от боли — нить её жизни распадалась.
Пульсирующая жемчужина в нём без труда помогла ему прийти в себя. Он поднялся и взял Надю на руки. Нужно было вернуться, нужно было что-нибудь придумать, пока не поздно.
Инчэн никогда не плакал, но сейчас его глаза застилали слёзы, поэтому он не сразу заметил маячившие впереди фигуры. Там рядом с дядей на коленях стоял мастер Тиссонай, а Пан Чжэнь крутилась рядом, кусая пальцы.
Инчэн успел подумать, что не переживёт две смерти сразу и с мольбой взглянул на Пан Чжэнь, но та промолчала. Ответил за неё мастер Тиссонай:
— Он жив, но сильно ранен, если бы не девушка-соловей… — в этот момент он посмотрел на Инчэна и закончил фразу не так, как собирался. — Не поможешь ей?
Инчен покачал головой.
— Не здесь. В сокровищнице… я подарю ей жемчужину…
Тиссонай снисходительно улыбнулся.
— Не знай я, что тебя учил дядя, я бы решил, что ты спятил. Юань Лун, ты слился с сильнейшей жемчужиной за многие тысячелетия. Как думаешь, спасти ей жизнь прямо сейчас в твоих силах?
Слёзы высохли, и Инчэн, затаив дыхание, опустился вместе с Надей на землю, не переставая обнимать её. Склонился к ней и коснулся губами её лба, обращаясь к своей жемчужине.
«Верни её, — подумал он. — Пусть прошлое не повторится, пусть лучше умру я, чем она».
— Ой! — вскрикнула Пан Чжэнь и тут же прижала ладонь ко рту. Мастер Тиссонай снова отвлёкся, чтобы увидеть самое удивительное событие.
Драконья жемчужина Байцзуна вырвалась из тела Инчэна и взлетела ввысь, однако это было не то же самое, как если бы она покинула его. Инчэн не заметил этого. Жемчужина раскрутилась, вспыхнула и, рассыпавшись серебряными блёстками, разделилась на две, а затем ринулась вниз, одной половиной возвращаясь к хозяину, а другой — занимая место в новом теле. В теле девушки-соловья.
Только теперь Инчэн понял, что произошло, и вскинул голову. Перед драконьим взором в теле его любимой Нади формировалась жемчужина, сливалась с её духовными потоками. Сердце девушки под его руками несмело вздрогнуло. Один раз, а потом ещё и ещё… Инчэн улыбнулся, прижал Надю к себе, когда она втянула носом воздух и открыла глаза.
Девушка увидела лицо Инчэна, его улыбку и подумала отстранённо: «У меня всё получилось…» И тут же встрепенулась, словно пробуждаясь ото сна. Замершее было навсегда сердце стучало, запустив новый кровоток, потому что в ней что-то изменилось — непредсказуемо и волшебно.
— Инчэн… — музыка его имени стала первым глотком новой жизни. — Инчэн!
Надя пришла в себя, взгляд её вновь прояснился и загорелся ярче прежнего.
— Ты жив, жив… — повторяла она. — И я тоже! Но как же… что со мной, любимый? Чувствую себя, будто не совсем я. И мне никогда ещё не было так хорошо…
Инчэн поцеловал её, скрывая выступившие на глазах слёзы, и прижал к себе.
— В тебе проснулось наследие Великого Предка, Надя! Теперь у нас одна жемчужина на двоих…
— Господа, — прервал мастер Тиссонай эту милую сцену, смахнув слёзы, — главу клана необходимо доставить домой.
— Я могу его вылечить, — опомнился дракон, но Тиссонай выставил руку вперёд.
— Нет, задета жемчужина, она может быть повреждена. Я должен его осмотреть, но здесь…
— Я перенесу его, — сказал Инчэн, — если вы заберёте девушек. Я жду вас в особняке Драконов.
Инчэн оказался на месте раньше остальных, сразу собрал прислугу и раздал распоряжения, а сам остался с дядей. Тот уже пришёл в себя и прерывисто дышал.
— Ты… — прошептал Тай Лун, и Инчэн сглотнул, ожидая отповеди. Он склонился к дяде и с удивлением услышал тихое: — Ты… можешь… жениться. Если тебе… принесёт это счастье.
— Я счастлив с ней, — заверил его Инчэн, но дальше разговор они не продолжили.
В коридоре послышались шаги, и вскоре в комнате появился мастер Тиссонай, а за ним Пан Чжэнь и Надя.
— Звёздочка остаётся здесь, —
