Ватрушка для Тимохи - Яна Тарьянова
– Нет, не это, – отмахнулся Зорьян. – Шрамы. У него пулей в голове застряло, что он урод. Проговорился, что его только дети не боятся, потому что ничего не понимают. А ни одна нормальная медведица к нему в постель добровольно не пойдет.
– Ого! – Глаза Вероники округлились. – Меня прямо пополам разрывает. Обычно верхнюю строчку рейтинга занимает Светозар. Но потом Мохито как поддаст, так и уходит с большим отрывом… и не знаешь, кому вручить приз.
– Мне, – предложил Зорьян. – Если хочешь, я могу с Гвидоновыми волками подраться, когда они в тебя опять салфеткой кинут.
– Не надо. Ни с ними, ни – Камул упаси! – с Мохито.
Зорьян поежился – драка с Мохито ему не нравилась даже в шуточных мыслях. Но, конечно, если медведь попытается обидеть Веронику, то придется.
– Он же, вроде, перестал стесняться. Ходит без капюшона, временами нормально с Ватрушкой разговаривает – когда не рычит и не вздыхает.
– Наверное, решил, что уже все равно. Или надеялся, что ему сделают пластику. Не знаю.
– Сложная ситуация, – признала Вероника. – Надо хорошо подумать. Я так понимаю, что если Ватрушка бросится ему на шею, то сделает только хуже.
– А она бросится? Сколько она тут? Два месяца? Не так уж много времени прошло после хутора. Ей, наверное, к любому медведю страшно подойти.
Вероника загадочно сказала:
– Есть одно обстоятельство, меняющее дело. Но я не имею права его разглашать без разрешения. Если Ватрушка мне позволит – скажу. Нет – нет.
Зорьян измаялся от любопытства, но Вероника не повелась на расспросы-намеки. Они превратились – опасения, что Светозар сорвет на Зорьяне злость за нарушение режима, были нешуточными – немного побегали и улеглись спать, смешивая шерстинки.
Утром Вероника перекинулась, сделала себе кофе и начала трепаться по телефону. Первый разговор был с отцом.
– Нет. Даже если мы облажаемся и купол просто испятнает статуи разноцветьем, я останусь на Сретение здесь. Нет, у него наверняка будут дежурства. Может быть, что-то взорвется. Может быть, я буду сидеть на скамейке в госпитале, рыдать и звонить тебе. Не знаю, папа. Это другая жизнь, в которой ничего нельзя обещать.
Договорив, она поймала вопросительный взгляд Зорьяна, объяснила:
– Нас звали в гости на День Преломления Хлеба. Или после. Им придется привыкать, что мы не будем приезжать к ним на праздники.
Зорьян виновато кивнул – «прости, такая уж служба».
– Да, я помню. Не смотри на меня так тоскливо. Я должна сделать еще два звонка. На следующей неделе привезут купол, приглашенные специалисты займутся установкой.
Звонков было не два, а четыре, Вероника объявила, что ей придется уехать на пару дней, щелкнула Зорьяна по носу за жалобный скулеж и ушла к Ватрушке, строго-настрого запретив идти следом – нам, мол, надо пошептаться.
Из эркера было видно, что Вероника отнеслась к секретности ответственно: сняла с подоконника плюшевого полара и тщательно задраила окно. Предосторожность была не лишней. Мохито явился на детскую площадку с ведром, тряпкой и средством для мытья посуды, вылил воду из ванны – карасей Ватрушка уже пожарила – и начал полировать оскверненных уточек.
Зорьян высунулся из окна, не выпуская из виду кухню Ватрушки. Вид Мохито и воспоминания о драке его тревожили, казалось, что вот-вот произойдет что-то нехорошее. Предчувствия усилились, когда к кухне прибежал волк Живомир. Обнаружив закрытое окно, он громко постучал и крикнул:
– Ватрушка! К командиру! Зовет! Срочно!
Приказ был выполнен немедленно. Ватрушка оставила Тишу Веронике и умчалась в сторону плаца. Зорьян, которого снедала тревога, плюнул на указания врачей и возможный гнев Светозара, превратился, оделся и спустился на детскую площадку. Вероника смерила его удивленным взглядом, но ничего не сказала. Уселась на лавочку, отпустила Тишу к Мохито. Мелкий дошел до ведра с мыльной водой и выбросил в него маленькую пожарную машинку.
Зорьян нешуточно напрягся – до этого он никогда не думал, что Мохито может обидеть ребенка. А сейчас вдруг стало страшно: картина, как медведь кидался на волков, была слишком свежа.
– Правильно, – сказал Мохито, присел на корточки и выудил машинку из ведра. – Надо помыть. И утки будут чистые, и машина. И рыбка. Давай-ка сложим их в ванну. Я сейчас воды принесу, и они там будут плавать. Давай?
Тиша ответил:
– Да.
Мохито усмехнулся, позволил забрать у себя из руки машинку. Зорьян выдохнул – все-таки иногда такие глупости на ум приходят.
– Что это? – Вероника вытянула шею, пытаясь рассмотреть бумаги в руках у вернувшейся Ватрушки.
Та отступила к подъезду, сдавленно ответила:
– Светозар велел стенгазету нарисовать.
– О! – Вероника оживилась. – А на какую тему? Что там у тебя, покажи!
Мохито прищурился, встал. Ватрушка отступила еще на шаг. Вероника с Зорьяном оказались рядом с ней одновременно, вставая плечом к плечу, закрывая от недовольного гролара. Четыре фотографии упали на асфальт. Ватрушка посмотрела на Веронику, ища поддержки. Пробормотала:
– Он опять хочет «Уголок позора».
Мохито подошел почти вплотную к Зорьяну. Посмотрел на свою фотографию, валявшуюся на асфальте – форма, шрамы, оловянный взгляд – и громко зарычал.
– Заткнись, – спокойно сказала Вероника. – Тишу напугаешь.
Мохито скрипнул зубами и смолк.
– Что за идиотская манера везде клеить фотографии из личного дела? Ни капли фантазии. Неси карандаши и бумагу, надо сделать нормальный уголок.
– Нет, – рыкнул Мохито.
– Ты воды собирался принести? Обещал Тише помыть уточек? Будь добр, займись своим делом. А мы – своим.
Зорьян переместился так, чтобы прыгнуть на Мохито, если тот попытается причинить вред дамам или ребенку. Ситуация осложнялась тем, что он не мог себе позволить драться в полную силу. Чужого медведя таких размеров, как Мохито, он бы просто попробовал убить, в результате сильно покалечил и написал объяснительную по поводу превышения пределов самообороны – никто бы не расследовал и дело в суд не передавал. Служба в одном отряде и сложившиеся добрососедские отношения такому подходу препятствовали. Зорьян начал злиться – из-за неуверенности – и тоже зарычал.
Вероника подтянула его к себе, заставила сесть на лавочку и отвесила подзатыльник. Мохито подхватил ведро и ушел за водой.
– Хоть ты не бузи, – тихо попросила Вероника. – Что с вами такое? Неужели караси были отравленные?
Бледная Ватрушка начала приносить на стол канцелярские принадлежности: лист ватмана, карандаши, краски, фломастеры. Вероника ухватила простой карандаш, повертела, затребовала нож и заточила, срезая крупные лепестки древесины.
– Заголовок потом, сразу краской. Не вижу смысла баловать Светозара качественным рисунком, ты же говорила, что Гвидоновы волки все крадут.
Ватрушка кивнула. Вероника посмотрела на Мохито с ведром, осторожно выливавшего воду в ванну – Тиша задумчиво перебирал уток – и начала рисовать. Контуры обозначили выбритый затылок, линию волос на виске, намек на бакенбарды. Ухо, едва намеченный глаз. Карандаш порхал, на бумаге появлялись дополнительные линии. Глаза, брови, кадык, быстрая штриховка
