Реанимация солнца - Валерия Яблонцева
Анхель, еще недавно шарахавшийся от любого прикосновения, – тот самый Анхель, который, не задумываясь, отшвырнул в стену чем-то не угодившую ему фемму, – притих, застыл, словно боялся неосторожным движением спугнуть нежные пальцы. Рядом с Ракель он вдруг показался мне совершенно другим. Непривычно сдержанным, осторожным и даже немного робким, таким далеким от распущенного агрессивного боевика, каким он представился в нашу первую встречу.
Я почувствовала себя неловко – будто вдруг стала свидетелем сцены, не предназначенной для чужих глаз, – и дернулась было уйти, но не успела. Плечи шейдера, накрытые узкой ладошкой, дернулись. Анхель тяжело поднялся, тряхнул красноволосой головой, словно прогоняя наваждение. И ушел, напоследок поймав и задержав на мгновение пальцы Ракель в своей огромной руке. Фемма вздрогнула, опустив голову, и нежно-тоскливый взгляд Анхеля остался без ответа.
Все это было… странно. Чем больше времени я проводила среди боевиков «Механического солнца», тем хуже понимала природу шейдеров – да и саму себя заодно. Казалось бы, Анхель Кессель воплощал все то худшее, что я знала о темпераменте и нравах наделенных второй сущностью вольных маннов: злобный, агрессивный, несдержанный, думающий, как сказала Никс, лишь о бунте, драках и сексе. Но откуда тогда такая тоска в пронзительно-синих глазах, тихая нежность и покорность дикого зверя, замершего под ласковой рукой?
И уж совсем непонятно, как это сочеталось с открытым и даже демонстративным флиртом Ракель и чуть ли не ежедневными оргиями Анхеля, не стеснявшегося снимать продажных фемм прямо на глазах у барменши, чтобы несколько часов спустя идти к ней же за поддержкой и молчаливой лаской. Казалось бы, после подсмотренной сцены в баре даже слепому стало бы ясно, насколько этим двоим хорошо и комфортно вместе. Но нет. И что это – упрямое отрицание фактов или голод и инстинкты шейдера, которые раз за разом оказывались сильнее чувств?
Нет, я с таким мириться точно была не способна.
Анхель ушел, и оставаться на пороге дальше не имело смысла. Я подошла к Ракель, протиравшей стаканы за барной стойкой, и опустилась на стул, соседний с местом, где только что сидел не тот Кессель.
– Извини, что помешала, – проговорила я, дождавшись, когда фемма, погруженная в работу, обратит на меня внимание. – Но мне нужен Хавьер и блокиратор.
Барменша нахмурилась.
– Хавьер еще ночью ушел по делам, – сухо сообщила она. – Просил передать, но ты спала, и я не стала будить.
Я раздраженно поджала губы. По делам, как же. Наверняка отправился добывать сведения о дротике – и, разумеется, один. Как будто не понимал, как важно для меня принять участие в этой операции, чтобы справиться с раздирающим изнутри ужасающим чувством беспомощности и вины за смерть Михелей.
Шейд немедленно откликнулся на всплеск злости, усиливая и без того яркие эмоции до совершенно непереносимых. Мышцы напряглись, пальцы сжались в кулаки. Ярость хлестнула по нервам огненным бичом.
Что, собственно, напомнило о другой, не менее насущной проблеме.
– Тогда блокиратор. Я знаю, что ты можешь его достать. Платить мне особо нечем, но я заработаю и обязательно отдам.
Фемма недоверчиво сощурилась.
– Поговори сначала с Хави.
Внутри всколыхнулась новая волна раздражения. Хави, Хави, Хави… Почему все вокруг постоянно сводится к одному и тому же?
Я скрестила руки на груди.
– Мне незачем говорить с ним, он мне не хозяин.
– Зато мне он босс.
Прекрасно, просто прекрасно. Спокойнее, Сола. Вдох, выдох.
– Ракель, послушай… – Голос дрогнул. Я торопливо продолжила, видя, как сходятся на переносице темные брови. – Ну, ты же понимаешь… это просто нереально. От шейда буквально крышу сносит. Так жить и функционировать нельзя…
По лицу Ракель скользнула тень сдерживаемого недовольства.
– С чего ты такое взяла? – проговорила она напряженно.
– Уверена, ты прекрасно понимаешь, что с заблокированным шейдом лучше. Особенно феммам, чья природа далека от этого… разврата. Поймать, завалить, взять, не спрашивая разрешения!.. – Я поморщилась. – Манны используют нас для удовлетворения своих примитивных потребностей, а попутно еще и унижают. А шейд… – Я отчетливо ощутила внутри негодующий отклик собственной второй сущности в ответ на мои слова, но упрямо продолжила: – Шейд не дает сохранить достоинство, остаться цивилизованной. Вбрасывает гормоны, заставляет поверить, что все должно быть именно так. Что эта грубость, похоть, желание… естественны. Что это именно то, чего мы хотим. Нас используют, а тело… шейд… не дает сопротивляться. Это неправильно.
Барменша нахмурилась.
– Никто не заставляет тебя чувствовать то, что ты чувствуешь. Честно говоря, ты как-то странно смотришь на вещи.
– Да чего странного-то! – отмахнулась я. – Так и есть. За примером далеко ходить не надо. Вон, Анхель. В один день он называет тебя любимой и тут же отправляется развлекаться еще с тремя. А наутро вышвыривает их как надоевшие игрушки. Пойми, ты… – замялась я, не зная, как правильно подобрать слова, – ты заслуживаешь большего, чем стать развлечением Анхеля Кесселя на один вечер. А ведь рано или поздно он добьется своего. И экзоперчаток будет недостаточно, чтобы защититься, когда предаст собственное тело. Блокиратор… только он помогает держать себя в руках. Подумай, разве ты не хотела бы уверенно говорить «нет»?
Я не заметила, когда успела перегнуть палку. Подняла голову – и вдруг столкнулась с холодным острым взглядом из-под сведенных бровей. Ракель смотрела хмуро, и от былого расположения между нами не осталось и следа.
Шисс…
– У меня нет блокиратора, – отрезала Ракель твердо, с холодком в голосе. – И я не буду его доставать, пока этого не попросит Хавьер.
Наверное, стоило промолчать, но постоянное упоминание Кесселя уже достало.
– А тебя не раздражает, что ты позволяешь маннам вроде Хавьера и Анхеля все за тебя решать? – едко поинтересовалась я.
– Нет.
– Но…
Не дослушав, Ракель отставила стаканы, резко отвернулась и зашагала к противоположному концу бара. Несколько долгих секунд я растерянно глядела ей вслед, гадая, где и что я сделала не так. Вмешалась в их странные отношения с Анхелем? Да, это не мое дело, но я не хотела, чтобы следующей, кого шейдер сгоряча впечатает в стенку, оказалась Ракель, пусть даже фемма и умела постоять за себя. Или все дело в литианских блокираторах? Но, честно сказать, судя
