Я не отдам тебе ребенка, дракон! - Анна Сергеевна Платунова
Несмотря на то, что на слова майнера Вайсландера о преступном сговоре многие откликнулись одобрительным гулом, было ясно, что большинство на стороне бездетной четы. Наверное, многие здесь так и не смогли завести ребенка, и создавшийся прецедент в будущем позволит и им заполучить чужого малыша.
Я вся взмокла от нервов. Наши с Арманом взгляды встретились. Где же твое надменное высокомерие, драконище? Ты чувствовал себя хозяином положения, насмехался надо мной, зная, что мне некуда деваться. А теперь — я же вижу — ты горишь в огне…
— Сло́ва! — рыкнул Арман, вскакивая на ноги. — Я требую сло́ва!
Он одним прыжком перескочил через балюстраду, и майнер Фирландер нехотя уступил ему место за кафедрой.
40
Арман сжал края кафедры изо всех сил, и, если ему было больно оттого, что он потревожил раненую руку, он не подал вида. Он обвел аудиторию тяжелым взглядом, в некоторые лица всматривался чуть дольше.
— Ты знал моих родителей, Тайрен, — обратился он к дракону, сидящему на верхнем ряду. — А ты, Сириус, мой партнер по бизнесу. Разве я когда-нибудь обманывал, подводил тебя? Ты считаешь, что на меня нельзя положиться?
Если он сейчас пробовал достучаться до сердца Тайрена или Сириуса, попытка не удалась. Наверное, потому, что у драконов попросту нет сердца?
Во всяком случае, именно так до недавнего времени я думала про Армана.
— Я не снимаю с себя вины за то, что ребенок подвергся опасности, но… — Арман осекся на полуслове и еще раз скользнул взором по непроницаемым лицам.
Он понял то, о чем я догадалась сразу: решение давно принято, и никакие слова, никакие оправдания его не изменят.
Арман наклонил голову, напряженно обдумывая что-то. А когда несколько секунд спустя распрямил плечи, из глаз исчезло смятение.
— Вы ведь все спланировали, — усмехнулся он — ухмылка вышла ледяная и жуткая.
— Майнер Райландер, первое предупреждение! Еще одно — и вы будете удалены за неуважение к совету! — осадил его председатель.
— Я понял. Но, пока меня не лишили права голоса, я желаю поднять на обсуждение еще один вопрос: мой брак с Рейнирой, урожденной Вайсландер. Я хочу получить развод!
Слова Армана произвели эффект разорвавшейся бомбы. Только что было тихо, а тут все зашумели, заговорили. Отец Рейниры вскочил и стал пробираться по рядам в сторону председателя, а добравшись, начал убежденно что-то доказывать. Крокодилица же — о чудо! — перестала терзать экран смартфона и уставилась на Армана, от возмущения судорожно сглатывая, как рыба, выброшенная на берег.
— Почему вы хотите развестись? — спросил майнер Фирландер.
Он едва перекрикивал гул, до колокольчика, оставшегося на кафедре, ему было не дотянуться. Но колокольчик и не понадобился: старейшины замолчали, ожидая ответа Армана, который прозвучал в полной тишине.
— Все знают, что брак между нами был заключен по воле совета. Он стал ошибкой. У нас с Рейнирой слишком мало общего, как бы мы оба ни старались, мы слишком разные, и я не хочу делать Рейниру несчастной. Я понимаю, что в первую очередь совет старейшин заботился о продолжении рода, и ребенок действительно мог бы скрепить наш союз, но если не будет ребенка, то и скреплять нечего. Мы еще сможем найти свою вторую половину.
Пока Арман говорил, Рейнира нервно грызла ноготь. На своем идеальном пальце с безупречным маникюром.
— Я хочу сказать!..
— Прошу прощения, майра Райландер, женщины не имеют права выступать в совете старейшин, вам это известно, — мягко пожурил ее председатель.
— А мой отец?
Майнер Вайсландер оттеснил Армана от кафедры и принялся убеждать старейшин не рушить жизнь молодых, которые только начали притираться друг к другу.
— Не ожидал, что совет владык — это почти так же весело, как судебное шоу на телевидении, — подал голос врач.
Я и забыла, что эльф сидит рядом, от переживаний не находила себе места. А вот майнера Лоэрели все происходящее забавляло.
Он наклонился ко мне и сказал:
— Могу спорить на что угодно, что просьбу твоего горячего дракона удовлетворят. Подкуп на случай, если он вздумает бороться за ребенка. Взаимовыгодный обмен. А Рейнира-то окажется у разбитого корыта. Но кого это волнует?
Эльфу очень уж хотелось продемонстрировать свой острый ум, а выслушать могла только я. Иначе он бы точно не стал метать бисер перед человечками.
«Неужели Арман откажется от сына без борьбы? Согласен на сделку?»
Почему так больно об этом думать?
— Предлагаю голосовать. — Председатель поставил точку в обсуждениях. — Голосование открытое. Сначала по первому вопросу. Кто за то, чтобы передать ребенка на воспитание супругам Торландерам?
Лес рук. Я расплакалась. Лицо Армана закаменело. И только чопорная майра Торландер впервые с начала заседания улыбнулась.
— Теперь на голосовании вопрос, поднятый майнером Райландером. Кто поддерживает развод?
Руки вытягивались одна за другой. Их оказалось не так много, как при первом голосовании, но все же больше половины.
Рейнира давно стояла у ограждения, сверля Армана ненавидящим взглядом, а как только председатель объявил, что иск о разводе удовлетворен, вскрикнула и бросилась прочь.
— Пусть огонь нашего единства осветит путь нашего народа! — церемонно известил председатель.
Я сначала не поняла, почему прозвучали эти высокопарные слова, однако, когда драконы в пурпурных мантиях принялись вставать с мест и продвигаться к выходу, догадалась, что майнер Фирландер произнес традиционную фразу, означающую окончание заседания.
Но разойтись старейшины не успели. Арман грохнул кулаком по кафедре, колокольчик упал и испуганно задребезжал на полу.
— Моя брачная татуировка! — Арман задрал рукав, обнажая запястья и письмена клятвы. — Уберите! Сейчас!
Судя по раздувающимся в негодовании ноздрям майнера Фирландера, он бы с большим удовольствием придушил этого беспокойного дракона, однако председатель сдержал раздражение и протянул раскрытую ладонь.
— Данной мне властью я разрываю брак. Ты свободен.
— Ты свободен, — глухо повторили хором десятки голосов.
Завитки и руны на коже Армана вспыхнули пламенем и осыпались пеплом. От брачной татуировки не осталось и следа.
И все время, пока крупицы брачных клятв исчезали одна за другой, Арман не отводил от меня глаз.
41
Когда меня под конвоем вывели из зала, я не ощущала ничего, кроме странного ледяного спокойствия. Защитная реакция организма? Какая-то душевная анестезия? Иначе я бы просто тронулась умом.
Все, о чем я думала, когда малыш толкался в животе: «Он еще со мной… Он еще много недель будет со мной…»
Меня вернули в мою комфортную тюрьму. Врач измерил давление. Барилла щелкала пультом, выбирая веселую передачу. В их жизни ничего не изменилось, в то время как моя
