Кресли Коул - Неприкасаемая
В конечном счёте, она начала создавать собственные ледяные таблички по размеру такие же широкие, как стол, чтобы покрывать их надписями, а позже размещать в разных частях леса и снежных сугробах, располагая их должным образом. Она не знала, зачем делает это, но чувствовала непреодолимую потребность.
С каждым днём пребывания здесь она становилась всё сильнее, всё больше думая об этом непонятном новом развлечении – и всё меньше о вампире. Да. На несколько минут меньше, чем раньше. Сначала она размышляла о том, не были ли вырезанные узоры лишь отчаянным способом отвлечься от вампира, таким же как, например, объесться мороженым. Но затем пришла к выводу, что это, пожалуй, нечто большее, ведь с растущим желанием вырезать надписи влечение к вампиру почти не уменьшалось...
Этой ночью Мёрдок поцеловал трёх разных женщин.
Минуту спустя после того, как он заметил ту первую брюнетку, он оказался вместе с ней в переулке, пробуя её губы на вкус.
И он всё ещё думал о Даниэле. В конце концов он отдалился от девушки, бормоча проклятья.
- Прости, сладкая. Мне нужно идти.
Она вцепилась в него, умоляя не уходить. То, что должно было взволновать его, лишь принесло раздражение, так как он представил Даниэлу на месте этой женщины.
Вторая женщина оказалась приезжей, в её взгляде не было проблеска особого интеллекта. Никакого сходства с его Невестой. Он восхищался находчивостью Даниэлы, ему нравилось, что он не всегда мог предугадать ее действия.
Третья пахла приторными духами и чем-то из того, что она ела на ужин. Такой контраст с чистым запахом Даниэлы...
Сейчас, когда мыслями он вернулся назад, то понял, что ни одну из них не хотел укусить. Кстати, ещё одна причина держаться от Даниэлы подальше. Легко сказать. Он чувствовал себя так, будто ведёт уже проигранную битву, а в его жизни таких битв и так было чертовски много.
На одной из них он погиб.
За что бороться сейчас? Скорее всего, легче удержаться и не укусить её, чем уйти, не увидев её лица снова...
Он представил свою Невесту спящей в его кровати, будто она ждала его. Если он собирается остепениться, почему не сделать это с самой изящной и умной из всех известных ему женщин? Пусть даже она создана изо льда. Он вспомнил сверхъестественную сцену, которую застал в охотничьем домике, и принял решение.
С ней никогда не будет скучно.
Была ли хоть одна причина, чтобы отказаться от отношений с женщиной, которую он ждал всю свою жизнь? Он посмотрел на небо. Рассвет наступит через пару часов. Слишком поздно, чтобы что-либо успеть здесь. Но в Сибири всё ещё темно.
Почему бы не попробовать? Даже если я захочу укусить её, всегда смогу переместиться. По крайней мере, так он думал.
Вместе с этим умозаключением Мёрдок почти сожалел, что не добился тех женщин. Ведь тогда он мог бы почувствовать себя виноватым.
Он проследил за уличным продавцом цветов до следующего угла. Мёрдок знал женщин – им нравились цветы. Он схватил букет роз, сунул двадцатку полусонному торговцу, а затем переместился к Даниэле.
В доме её снова не было. Когда он услышал, как со скрипом открылась входная дверь, то, пряча букет за спину, переместился вниз и оказался прямо перед ней.
- Даниэла?
Губы её стали ещё более синими, чем прежде, кожа - белой, как молоко. В ледяных волосах застряли веточки.
Боже, она невыразимо прекрасна. Он искал слова, чтобы выразить свое восхищение, но так ничего и не придумал.
Она взглянула на него без ожидаемого им удивления, но со сдержанным любопытством.
- Где ты была? – спросил он.
- Просто ходила прогуляться.
Она была в топе и шортах, но без обуви. Он задумался, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к виду ее тела, настолько открытого непогоде.
- От тебя ничего не слышно. Хотел убедиться, что ты нормально устроилась.
Она пожала плечами, поворачиваясь к лестнице.
Он направился за ней.
- Я только заглянул проверить, как ты.
- Ты это вроде уже говорил. И, как видишь, со мной всё в порядке.
- Ты была весьма занята, - сказал он, когда они дошли до комнаты. С тех пор, как он был здесь в прошлый раз, она добавила ещё узоров на лёд, покрывавший стены. Вокруг стало еще больше снега. – Занималась декорированием.
Вновь возникло ощущение, что к нему вторглись. Но, не почувствовав сопутствующего недовольства, Мёрдок понял, что уже как будто привык к этому.
- Символы, которые ты вырезаешь, что они означают?
- Я не уверена... – она окинула взглядом комнату. – Просто что-то, чем я занимаюсь.
Почему-то в этот момент оба посмотрели на постель. Погрубевшим голосом он спросил:
- Почему ты спишь здесь?
- Моя комната на южной стороне. А прямо сюда дует северный ветер.
Спит в моей постели. Мёрдок вновь возбудился от этой мысли. Он, возможно, не мог овладеть ею, но были другие преимущества. Вспомнив о цветах, он протянул их ей.
Даниэла пристально посмотрела на них.
- Букет? Как в старые времена?
- Полагаю, что дарить желанной женщине цветы, – жест, неподвластный времени.
- Хорошие были времена, - она склонила голову в сторону. Её ушки дёрнулись? – Но твоя гипотеза о женщинах не совсем верна.
Она изучает моё лицо? Она может узнать, что я целовал других женщин?
- Что ты имеешь в виду?
Вместо ответа она потянулась к букету. В тот момент, когда он передал его ей, цветы начали вянуть. Прямо на глазах они чернели и умирали.
Мёрдок провёл рукой по затылку.
- Хорошо, что не принёс котёнка.
Даниэла отбросила цветы в неиспользуемый камин.
- Тебе надо понять, что я не такая, как те женщины, которых ты знал. И этот мир не такой, как ты думаешь. Всё для тебя изменилось. И ты не можешь применять к нему человеческое поведение.
- Тогда расскажи мне об этом мире. Научи меня.
- Хочешь, чтобы я дала урок прямо сейчас?
- Хочу. Определённо.
- У Валькирий сверхъестественное обоняние. Не такое сильное, как у Ликанов или демонов. Возможно, даже не такое сильное, как у вампиров. Но достаточное, чтобы учуять запах женщины, с которой ты был.
О, чёрт.
Глава 26
Дани почувствовала запах женских духов. Несколько запахов. Она могла точно сказать, что Мёрдок был достаточно близок с этими женщинами, чтобы подцепить их запахи, но чем именно он с ними занимался, она определить не могла.
Мёрдок ничего не ответил, лишь глаза его сузились. Он пожал плечами, и слабый намёк на чувство вины, который она уже вообразила, ушёл, сменившись безразличием.
