Вкус твоей любви - Екатерина Владимировна Скибинских (Лихно)
А я уж было приготовилась услышать историю о небывалой нежности и братской любви, возникшей в один момент. Но, наверное, действительно странно ожидать от пятилетнего малыша моментально возникшей симпатии к новорожденной сестре.
Завозившись, Кайл прижал меня к себе еще сильнее, причиняя легкий дискомфорт. Но я промолчала, понимая, что ему это нужно. Крепко зажмурился, воскрешая в памяти старые воспоминания и, тяжело вздохнув, продолжил рассказ. Было видно, что это годами давило на него, точило душу изнутри, и только сейчас он наконец-то смог со словами выплеснуть наружу всю боль, обиду, непонимание.
— Помню, Никки было уже около трех лет, когда мама чем-то сильно заболела, и отец повез ее в столицу к целителям, оставив нас. Он даже не удосужился сообщить, куда они уезжают и надолго ли. Мы три дня были одни в пустом доме, — Кайл прервался, закусив губу и снова зажмурившись.
От него хлынули волны горечи и всепоглощающей обиды, а также отголоски застаревшего ужаса, бессилия. Извернувшись, легко поцеловала его в макушку, успокаивающе погладив по спине. А у самой мороз прошел по коже, как только представила, что могли чувствовать дети, оставшиеся совершенно одни. Сколько Кайлу тогда было? Лет восемь? И маленькая сестренка на его руках.
— Знаешь, Никки тогда даже не плакала почти, только жалась ко мне постоянно и спать забиралась в мою кровать. А я больше всего боялся, что за нами не вернутся, и я не смогу, не справлюсь один с ней, понимаешь? Выдумывал какие-то игры, рассказывал сказки, следил, чтобы она постоянно была чем-то увлечена, а сам пытался понять, сколько осталось еды, и где я смогу достать еще. Вот, наверное, тогда и понял, что все сделаю для сестры, никогда не дам в обиду и не брошу, — от Кайла вновь повеяло отчаянием, он тяжело вздохнул, видимо, вспомнив, что все же пришлось нарушить обещание, бросив свою Никки.
Я снова успокаивающе погладила его по плечу, пытаясь хоть так оказать свою поддержку. Кайл продолжил рассказывать о своем детстве, болезни матери, равнодушии отца. Вскользь коснулся того, что изначально отец был довольно состоятельным человеком (что и немудрено — купил же себе рабыню), но увлекался азартными играми, потихоньку спуская свое состояние. Впрочем, Кайл все равно в основном говорил о своей Никки. Вспоминая все больше и больше историй о ней.
Мне до боли хотелось узнать, какими были маленький Кайл и его сестренка — наверняка с такими же пытливыми глазенками. Но я и так прекрасно знала, чем закончилась их история. Вернее, одного из них. И слушая, как он возился с малышкой, сам будучи еще совсем ребенком, ощущала, как гулко колотится мое сердце. А память неуклонно подбрасывала подробности другого нашего откровенного разговора, когда Кайл рассказывал об издевательствах всех его прошлых хозяев.
— …А затем матери не стало. Она так и не оправилась от болезни. Отец заливал горе крепким алкоголем и днями пропадал в игорных домах, предоставив нас самим себе. Но так даже лучше. По крайней мере, никто не запрещал нам посещать бесплатную школу, находившуюся по соседству. И когда у Никки открылся магический дар, мы никому не сказали. Всё мечтали, что вот подрастет немного, и уедем в большой город, где она сможет поступить в какую-нибудь магическую Академию, а я в простую… — Кайл снова замолчал, собираясь с духом, но я и так поняла, что он подошел к самой тяжелой части истории своей жизни.
— Дар? Она маг? — зацепилась я за новую подробность, немало удивившись. Юные маги редко могут контролировать свой дар, и так просто его не утаить. Разве что она целитель либо…
— Менталист. Не знаю, насколько сильный. Но ей подходило. Вечная защитница угнетенных, поборница справедливости, противница рабства. Мечтала вырасти и стать следователем, находить преступников, передавая их в руки закона… Знаешь, она бы не смогла жить в неволе. Сломалась бы быстро, и ее внутренний огонь погас. Думаю, отец это тоже понимал, потому и сказал сначала мне о своих планах, намекнув на существование другого варианта…
— Ты не думал, что, возможно, он блефовал? — вырвалось у меня прежде, чем успела подумать.
Почему-то я привыкла считать, что все рабы на улицах — это те, кто родились в питомниках с полным осознанием, кем являются и не желавшие иной жизни, либо же бывшие свободные, осознанно выбравшие путь без проблем и волнений. О том, что бывают такие вот ситуации, почти не думала.
— Нет, говорил вполне серьезно. Он любил мать, не нас. И потом, даже если так, я не мог рисковать. Был заключен договор, что она официально свободна. И второй, уже для меня… Я даже не смог попрощаться с ней, все ей объяснить. Впрочем… Оно и к лучшему, что не видела меня рабом. Она бы не поняла, наделала глупостей… — совсем тихо добавил Кайл, фонтанируя всепоглощающей тоской.
Я чуть сдвинулась, так, чтобы прижаться к нему теснее, вбирая его душевную боль и печаль. Пожалуй, в этот момент пожалела, что не впитываю эмоции напрямую.
— Спасибо за откровенность, — шепнула ему, почти касаясь уха.
Кайл ничего не ответил, но волна признательности, повеявшая от него, сказала больше. Прижимаясь к нему и слушая его умиротворенное дыхание, подумала, что как только мы вернемся в наш мир, первое, что сделаем — разыщем его сестру. Мой Кайл должен быть счастливым…
23 глава
Учитывая, что отныне по демонским законам Кайл мой муж, я взяла его с собой на завтрак. И первого этим фактом шокировала Ланса, по традиции пришедшего проводить меня в зал. К его чести, стоит признать, он проглотил свой шок и ничего не сказал, переваривая неожиданную новость, только всю дорогу оглядывался и косил диким взглядом то на мое ухо, то на ухо Кайла — насколько я поняла, метку на ауре видели только демонессы.
К нашему появлению жрицы уже гудели, обсуждая мое скоропостижное замужество. Лилит сидела во главе стола, загадочно улыбаясь и почесывая за ухом своего рыжика, стоявшего рядом с ней на коленях и млевшего от ее прикосновений. В разговоре она не участвовала, но было видно, что наслаждалась реакцией присутствующих.
Все затихли при моем появлении. Но я спокойно поздоровалась, назвав имя своего МУЖА, и прошла к своему месту. Кайл, нарочито морщась при каждом шаге, опустился на колени рядом со мной — этот момент мы обсудили
