Одно проклятие на двоих (СИ) - Ксения Акула
— Нет! — я оттолкнула руку Гора. — Не трогай меня! — в отвращении и ужасе прошептала я, отползая назад, к самой кромке воды.
Гораций сжал челюсти и стал похож на того монстра, о котором жители Дарленда шептались на каждом углу. От былой нежности по отношению ко мне не осталось и следа.
— Что ты там увидела? — прорычал он нечеловеческим голосом, распространяя мороз по коже. — Отвечай!
Он тяжело дышал, словно только что бегал, а в черных глазах полыхала настоящая ненависть. Холодные и равнодушные маски были отброшены, являя мне чудовище под личиной кронпринца.
— Что ты там увидела?! — крикнул он, нависая надо мной и протягивая ко мне руку.
Я вжала голову в плечи и сильно зажмурилась, готовясь к удару, но Гораций неожиданно упал на колени и схватился за грудь. Из его горла послышался надсадный хрип, пальцы царапали батист сорочки, отрывая пуговицы, из носа пошла кровь. Я смотрела на него, дрожа всем телом и не понимая, как и чем могу помочь.
— Корделия, — позвал он бархатным голосом из снов, и у меня в голове все перепуталось, смешалось, задвоилось. Я уже не понимала, кто передо мной: проклятый темный колдун, в глазах которого бушевала ненависть ко всему миру, или мой любимый Гораций из сновидений, которому я навсегда отдала собственное сердце?
— Корделия, помоги, — умолял меня кронпринц, заваливаясь на бок, и я больше не раздумывала, подхватив его под руки и укладывая голову Гора себе на колени. По его щекам катились слезы, и я сцеловывала их, плача вместе с ним.
— Гор, — позвала я любимого, но он открыл глаза и явил миру черную непроницаемую мглу, в которой еще проглядывали отголоски мерзкой и отвратительной ненависти, поглотившей его душу. Ни единого просвета, ни намека на смеющуюся синеву.
— Триединая, что с тобой произошло? — задала я вопрос, на который не получила ответа. Гор снова закрыл глаза и откинул голову, хватая мои руки и прижимая к своему лицу.
— Корделия, — и снова этот голос из снов, который сводил меня с ума. — Не уходи, слышишь? НЕ УХОДИ!
Он всегда просил меня об этом, а я обещала, что никогда от него не уйду, только вот в реальности мне хотелось бежать от Горация, куда подальше, и я боялась, что не смогу преодолеть неприязнь и страх, которые снова закрались между нами.
Глава девятнадцатая
В одном шаге от пропасти
Корделия
Белогуда осталась позади необъятным морем зелени и волнующими воспоминаниями, от которых ладони до сих пор покалывало незаметными магическими иглами, а в груди разливалось непривычное тепло. Все плохое, что со мной случилось около озера Правды, ушло на задний план, а на переднем маячили воспоминания о внезапно откликнувшейся на мой призыв целительской магии. Она ярким и мощным потоком прокатилась от головы до кончиков пальцев на ногах, пронзая меня лучами света и исходя из ладоней жаром и красивыми золотистыми искрами. Я до последнего не верила, что мой дар пробудился так внезапно, но не могла отрицать очевидное — кровь из носа Горация перестала хлестать, кровавые разводы исчезали, словно стирались незаметной глазу салфеткой, а болезненная синева сходила с кожи по мановению моих рук.
Я паниковала, когда Гораций потерял сознание, умоляя меня не уходить, но дар пробудился, стоило лишь подумать об остановки крови, которая тоненькими ручейками текла и текла из носа кронпринца. Он лежал на земле, судорожно хватая ртом воздух, а его грудная клетка то опадала, то вздымалась, как у человека, страдающего невыносимыми болями. Все, что я могла сделать, это удерживать его руками и молить Триединую, чтобы она подсказала мне решение, и в тот момент дар внутри меня среагировал незримым импульсом, ударил разрядом тока, прошил тело насквозь и выплеснулся искрами из ладоней. Стоило провести над лицом Горация руками, и он задышал ровнее и глубже, успокоился, перестал судорожно втягивать в себя воздух. Морщины на его лице разгладились, синева ушла, кровь испарилась, не оставляя следа, а я запаниковала еще больше. Только прохладные воды озера Правды сумели остудить мои ладони, с которых то и дело слетали искры, и я расслабилась, не тревожа и Гора, который мирно спал.
Подняв рукава повыше, я еще раз посмотрела на свои руки, которые выглядели, как и прежде. Дар внутри успокоился и свернулся теплым комочком в груди, а о случившемся напоминал только здоровый и выспавшийся вид Горация, который вел неспешную беседу с Вениамином ас Сольдом, успевая усмехаться на мой нахмуренный и задумчивый вид.
— Отчего ты хмуришься? — спросил Гор, и я подняла голову и натянуто улыбнулась кронпринцу, ничего не ответив. Он не помнил, что произошло на озере Правды, а я не собиралась раскрывать ему того, чего и сама не до конца понимала. Очевидно, что Гораций от меня что-то скрывает, но что? И как объяснить чересчур реальные сновидения, в которых я лечила его от таинственной болезни или то, что в моих снах Гораций совершенно другой, нежели в реальной жизни?
— Я бы хотела остаться в ВСМП на ночь, — попросила я Гора, когда он помог мне подняться по ступеням к порталу. Кронпринц нахмурился, но недовольства не выказал, лишь сильнее сжав пальцы на моем локте. От его прикосновений больше не исходил покалывающий кожу холод, но и тепла я не чувствовала.
— Соскучилась по друзьям? — спросил он, вглядываясь в мое лицо черными глазами, выражение которых снова стало непроницаемым.
— Да, мы договорились пообщаться, — ответила я с натянутой улыбкой, от которой сводило скулы. Меня знобило от противоречивых чувств и эмоций, которые охватывали и тело, и душу, стоило остаться с Горацием наедине, и я мечтала о передышке. Если он не отпустит меня, то я просто напросто сбегу, не выдержав подобного напряжения. В голове до сих пор раздавался голос Горация, который умолял меня остаться, и я, как вживую, видела его синие глаза и открытую добрую улыбку, только вот очередная ночь в резиденции казалась мне тяжким испытанием.
— Прошу тебя, Гор, — прошептала я, опасаясь, что Вениамин ас Сольд услышит, вмешавшись и нарушив все мои планы.
Кронпринц дернулся, и что-то в его взгляде надломилось, являя сквозь черноту синий проблеск. От неожиданности я едва устояла на ногах, покачнувшись и вцепившись в его руки, а Гор приобнял меня за талию, крепко прижав к груди.
— Душа моя, если ты и дальше продолжишь так откровенно пользоваться моей слабостью, то я возненавижу собственное имя, — прошептал
