Я тебя придумала - Анна Шнайдер
И он, внезапно побледнев, резко вскочил на ноги и побежал прочь. А девочка, словно только что осознав всю глупость собственного поступка, кинулась за братом.
— Олежка!..
В этот раз она догнала его, обняв маленькими ручками, прижавшись к спине кудрявой головой.
— Прости… Олежка… Я такая глупая! Я всё поняла… Пожалуйста, прости… Я сделала тебе больно?
Он осторожно разжал её руки и обернулся. Взял лицо сестры в ладони и серьёзно сказал:
— Очень.
— Прости… — выдохнула девочка, с тревогой вглядываясь в огорчённые глаза. — Пожалуйста, прости. Я так глупо и эгоистично поступила. Не обижайся на меня, Олежка. И… называй, как хочешь, хоть выдрой!
Он слабо улыбнулся.
— Выдрой?
— Да! Только не обижайся и прости. Мы с тобой имеем право называть друг друга как угодно, а все остальные пусть катятся со своими претензиями и шутками к чёрту на куличики.
Мальчик улыбнулся чуть шире и, наклонившись, чмокнул сестру в нос, прошептав:
— Маленькая…
— Прощаешь? Олежка?
— Конечно, сестрёнка.
Я улыбнулась, глядя на них. Щёки у меня уже давно были мокрыми, я вспоминала эмоции, охватившие меня в тот момент… А ещё я помнила, как на следующий день Олег по-мужски разобрался со всеми моими обидчиками. Грубо и радикально, но действенно.
А потом тьма вновь поглотила меня, умчав прочь от того, что осталось далеко в моём прошлом.
.
Я всё время подсознательно ждала, что Оракул покажет мне то самое воспоминание. Воспоминание о том вечере, после которого я фактически перестала существовать как личность, разбившись на сотню осколков, которые удалось склеить только Игорю, но лишь спустя шесть лет, да и то не до конца.
Тяжело осознавать, что именно твоя ошибка — точнее, даже две ошибки, — привели к гибели близкого человека. Это было настолько тяжело, что я потом полгода лежала в больнице. Это было так трудно и мучительно, что я приобрела для себя несколько хронических болезней и лишилась возможности иметь детей в будущем. Диагноз «эндокринное бесплодие» был поставлен мне ещё до знакомства с Игорем.
Но всё это до сих пор кажется мне слишком незначительным наказанием по сравнению с тем, что я сделала.
Когда тьма расступилась, я не удивилась, увидев ту самую картинку, которая вот уже десять лет преследует меня в кошмарах.
Мне было четырнадцать. Нам обоим было четырнадцать. И я возвращалась домой поздним субботним вечером после занятий английским. Так уж получилось, что нас отпустили на полчаса раньше, и я решила не звонить Олегу — он всегда встречал меня на автобусной остановке, чтобы я не ходила одна по пустырю рядом с нашим домом — хотела сделать ему и родителям сюрприз.
Я сошла с автобуса и пошла по направлению к нашему дому, не замечая, как на некотором расстоянии от меня крадётся чья-то чёрная массивная фигура. Я не нервничала, не оглядывалась, и он спокойно шёл за мной, ожидая, пока я достигну середины пустыря. Именно там он и напал на меня, напрыгнув сзади, как дикое животное, и мгновенно подмяв под себя. Я успела только коротко, еле слышно вскрикнуть, уже начиная понимать, чем для родителей и брата обернётся в итоге этот сомнительный «сюрприз».
Было ли мне страшно? Смертельно. А ещё очень тошно и противно. Похожее чувство испытываешь, когда видишь на улице чужую блевотину. Так и я, упав на землю, задохнулась от всепоглощающего страха, тошноты и отвращения.
И теперь я, прищурившись, с похожими ощущениями наблюдала со стороны, как этот огромный мужчина… впрочем, таких созданий кощунственно называть мужчинами… лихорадочно ощупывал моё тело одной рукой, другой предусмотрительно зажав мне рот. И уже достал нож, видимо, намереваясь разрезать джинсы сзади (я вздрогнула — хорошо, что я тогда этого не видела), но тут я каким-то чудом вывернулась и завопила:
— Помогите!!!
Не очень громко, зато отчаянно.
Теперь уж я знаю: если хочешь, чтобы тебя спасли — надо кричать «пожар». А вот «помогите» работает не очень.
Но помощь пришла. Правда, уж лучше бы не приходила.
Гораздо позже я узнала, что Олегу в тот день не сиделось дома. Он почему-то с ума сходил от беспокойства, всё время смотрел на часы, и в конце концов сорвался, побежав на улицу встречать меня. Именно это спасло мне жизнь. Но какой ценой…
Вцепившись в насильника, Олег оттащил его от меня и, бросив на землю, закричал:
— Полиша, беги!!! Беги!!!
Но я не могла бежать. И просто села на холодной земле, впившись взглядом в две фигуры — одна из них, огромная и какая-то нескладная, медленно поднималась с земли, сжимая в руке нож, а вторая… бесстрашно приготовилась защищать мою жизнь.
Я всегда считала брата самым-самым. Он таким и был — лучше всех учился в школе, был первым в секции каратэ и бокса. Если он спорил, то выигрывал. Если он чего-то хотел, то добивался. Я была совсем другой. И гордилась братом, как никто, разделяя с ним все его победы. А поражений было мало. Очень мало.
И теперь я, как и тогда, с остановившимся сердцем наблюдала, как Олег кружит вокруг этого мужика, прикидывая, каким ударом выбить из рук нож. Но вот насильник бросился вперёд — брат поднырнул под его руку и ушёл в сторону, даже не коснувшись соперника.
Так было ещё три раза. Три раза… А потом…
Я почувствовала в себе бессильную злость. Подалась вперёд, но тьма схватила меня за плечи и потащила назад, не давая вмешаться. Исправить…
Я зарычала, забилась в этих сильных, нечеловеческих руках, закричала что-то невразумительное, заплакала… И всё-таки вырвалась!
Но только для того, чтобы секундой позже чуть не расшибить себе лоб о невидимую стену, выросшую передо мной по чьему-то злому велению.
Я ударила по ней рукой — ничего. Я ударила снова. Послышался треск. Я ударила опять, ещё и ещё раз… Время замедлилось, словно в фильме ужасов, и я
