Танец для ледяного мага (СИ) - Ти Шарэль
— Я не уставал, Ириска, — все-таки вклинился я, — ведь сам приходил, чтобы побыть с тобой. Но не признавался даже сам себе, что нуждаюсь в твоем обществе также, как ты в моем. Когда уехал… Долгое время чувствовал страшную пустоту внутри. Именно тогда начал загружать себя работой. Пропадал в офисе и клубах сутками, чтобы не думать, не чувствовать.
— Мэтт, — мягко позвала Инга, и я поднял голову, которую успел опустить, выдавливая из себя признания, правду, которую прятал даже сам от себя, — и пока ты не встретил меня снова, там в Праге, ты больше ни к кому не испытывал похожих чувств?
Она пыталась добавить в голос насмешливости или даже пренебрежения, но я ясно видел, что ответ крайне важен для нее и, о боги, как меня это согревало.
— Однажды, — я начал говорить, внимательно наблюдая за ее лицом, за выражением глаз, за изгибами пухлых губ, которые она то недоверчиво поджимала, то нервно прикусывала, — я увидел девушку в своем клубе. Одну из танцовщиц. Брюнетку с яркими синими глазами.
Инга нервно облизала губы, и я на некоторое время завис, забыв, о чем рассказываю.
— Мне тогда показалось, что я нашел свою пару, свою судьбу, но я ошибся.
Девушка смотрела вопросительно и недоверчиво, ожидая продолжения.
— То, что я чувствовал к той брюнетке — Александре Еремеевой (Инга вздрогнула, а я сделал вид, что не заметил этого) — это только половина настоящей любви. Только страсть, вожделение, желание присвоить.
Конечно, я немного лукавил. Действительно, вначале я испытывал, как мне казалось, только эти эмоции, но довольно быстро разобрался, что мне нужно больше.
— Я считал, что девушка обладала даром суккуба, — мягко продолжил я, — и даже злился на нее. Думал, что она специально влияет на меня. Дразнит. Завлекает. Развлекается.
Помолчал, давая ей время все осмыслить.
— Александра уволилась из моего клуба и исчезла из моей жизни, так что… может так оно все и было, — тут я позволил себе улыбнуться и с радостью поймал несмелую улыбку в ответ.
— А когда я встретил тебя, то почувствовал ту же всепоглощающую страсть, — продолжил я и обрадовался румянцу, вновь окрасившему ее щечки. Боги, как мне было хорошо рядом с ней, как тепло и уютно. После такого и умирать не страшно, — но и нечто большее — желание опекать и оберегать, радовать, защищать.
— Почему ты не сказал этого? Тогда, в доме родителей? — спросила любимая еле слышно.
— Ты плакала, — нахмурился я, вспоминая, — я у тебя уже был начертанный. Желание защитить оказалось сильнее, чем необходимость заполучить.
— Дурак, — вдруг сказала она, всхлипнув, и я вскинул голову, не доверяя ушам и глазам.
Инга смотрела на меня сияющими теплыми глазами, и будь я проклят, если в них не было приглашения. Я резко встал и быстро преодолел несколько шагов, что нас разделяли. Все еще не веря, все еще ожидая, что она вот-вот оттолкнет меня. И я уйду, как обещал себе. Наверное.
Последний маленький шажок навстречу мне она сделала сама, решительно оттолкнувшись от подоконника.
И я подхватил ее, стараясь сдержать свой бешенный голод, свою жадность, не напугать, не обидеть, не причинить даже мимолетной боли. Я старался, честно, но через пару мгновений обнаружил, что прижимаю ее к себе так сильно, словно хочу сделать частью себя. Усилием воли ослабил напор, но Инга протестующе застонала, и у меня окончательно снесло крышу.
Нашел ее губы — горячие, сладкие. Начал осторожно целовать, чутко следя за ее реакцией. Инга чуть поерзала, выбив дыхание из моей груди, и сама приоткрыла рот, осторожно коснувшись моих губ языком.
Я не двигался, боясь спугнуть девушку, лишь поглаживал ее спину лёгкими, осторожными касаниями. Она подняла руки и сомкнула их на моей шее. От затылка прокатилась обжигающая волна, мне стало жарко в пиджаке, который только что казался тонким и холодным. И я блаженствовал, греясь и оттаивая.
Ее губы и язык осторожно и несмело исследовали мой рот, я только пассивно отвечал, провоцируя свою девочку быть решительнее и активнее. И она то ли расслабилась, то ли, наоборот, раззадорилась, но поцелуй стал глубже и смелее. Одну руку Инга оставила на моем затылке, другой скользнула по шее в вырез рубашки.
Кажется, я зарычал, потому что чертов самоконтроль, которым я и так никогда не мог похвастаться, просто рухнул в бездну, утащив за собой и меня. Я обхватил лицо любимой, целуя губы, щеки, лоб, ушки, глаза — впитывая, вбирая ощущения от ее теплой бархатистой кожи, трепещущих ресниц, дрожащих губ.
Я, конечно, надеюсь, что смог бы остановиться сам, но гарантировать ничего не могу. Нас прервал осторожный стук в дверь и голос чертового итальянца:
— Инга? Ты в порядке?
— Да, — приглушенно сказала Инга, пряча раскрасневшееся лицо на моей груди, — мы уже идем.
Она даже сделала попытку немедленно выполнить сказанное, но я не дал. Сначала обнял, прижал к себе, поцеловал в макушку, вдохнул пьянящий запах волос и только после этого чуть отступил. Конечно, я боялся. Жутко. Еще полчаса назад, зная, что обречен, я не испытывал такого страха перед будущим. Жаль, что я не могу управлять временем, так бы и остановил его парой мгновений раньше. Но, к сожалению, над временем никто не властен.
— Пойдем? — спросил у любимой и протянул ей руку. Не верил до конца, что примет. Итальянец явно никуда не ушел и ждет за дверью. Как поступит Инга? Но мою девочку, похоже, подобные мысли не терзали. Она живо ухватила протянутую ладонь и стиснула горячими пальчиками.
Так мы и вышли, крепко держась за руки. Пискапо, конечно, сразу мазнул взглядом по нашим сцепленным ладоням, однако промолчал. Странно, но даже думать не хочу об этом. Я посмотрел на Ингу и заметил легкую грусть и вину в ее глазах, но руку она мою сжала еще сильнее.
— Пойдёмте в сад, — сказал Пискапо спокойно, но кому как не мне узнать подавляемую боль, — вашему другу понадобится поддержка.
И он первым шагнул к выходу. Я улыбнулся Инге, которая все-таки нервничала, хотя и пыталась этого не показать, и повел ее вслед
