Последняя девственница королевства (СИ) - Фрес Константин

Корональ сжал губы, и Нова почувствовала, как сердце останавливается в ее груди.

— Ну так что? — так же вкрадчиво поинтересовался Пустотник.

— Забирай ее, — глухо ответил Корональ. — И убирайся к чертовой матери отсюда, пока я тебе голову не оторвал.

— Не боишься гнева Понтифика? — насмешливо произнес Пустотник.

— Перед ним я сам отвечу! — взревел Корональ. — Давай сюда магию и убирайся прочь!

Пустотник, хихикнув, кинул ему бутыль, которую Корональ поймал на лету.

— Такая драгоценность, — притворно вздохнул Пустотник, — а ты чуть не упустил ее..

Он склонился над Новой, ухватил ее под локоть, принуждая подняться на ноги, и девушка вскрикнула, как от боли.

— Не отдавай меня ему, Эллиан! — выкрикнула она пронзительно, но Пустотник, довольно насвистывая песенку, выволок ее из покоев Короналя и захлопнул за собой двери.

Глава 26

Магия в хрустальном сосуде… Ее было слишком много, слишком.

Это было огромное, непостижимо большое сокровище. Даже у Короналя, который эту магию помог добыть, выдернуть, как нитку из полотна мироздания, руки тряслись, когда он осторожно, очень осторожно поворачивал светящийся бутылек. Вот так запросто, за женщину, отдать такое огромное богатство? Такую великую мощь? С ума сошел этот Пустотник, обезумел от страсти? Зачем ему эта девица? Почему именно она? Кем бы она ни была — не стоит такой мощи ничто!

«Целый круг испытания! — потрясенный, думал Корональ, вглядываясь в магическую зеленую перламутровую муть, переливающуюся серебряными звездами. — Даже власть не стоит этой магии. Так что же стоит? Любовь?..»

Прекрасная быстрой змеей соскользнула с постели. Ее обнаженное тело прильнуло к Короналю, гибкие белоснежные руки обняли его, и сладкий голос полился в уши мужчине.

— Смотри, какое сокровище! — шептала она восторженно. — С ним ты невероятно богат… И силен, почти как Понтифик. Ты можешь сотворить целый дворец при помощи этой магии! Да что дворец — город, полный любящих тебя женщин, самых красивых и желанных!

— Мне в жизни женщин хватает, — зло рыкнул Корональ. — Мне магия не нужна, чтобы получить то, чего я хочу!

— Но ты можешь призвать все силы природы, — шептала Прекрасная, обвивая Короналя, словно приставучий плющ, — и завоевать весь мир! Подчинить всех магов своей воле! Всех поставить на колени! Или разбогатеть, заставив джиннов добыть все в мире драгоценные камни, все золото и серебро, и принести тебе!

— Я все это могу сделать сам, — медленно произнес Корональ. — Да и столько сокровищ мне не нужно. Это все глупости. Все это не стоит такого количества магии. Такую цену платят за то, чего получить сами не могут. Скажи, — Корональ небрежно подкинул на ладони драгоценный дар, и внимательнее заглянул в глаза Прекрасной, пытливо отыскивая там ответ, — что ты попросила бы за такую плату?

— Я попросила бы твою любовь, разумеется, — с абсолютным обожанием ответила Прекрасная, и Корональ просиял.

— Именно! — подтвердил он свистящим шепотом. — Магия нужна затем, чтобы получить то, что не можешь получить сам!

— И что ты хочешь получить, — испуганная его горячностью, оторопело спросила Прекрасная.

— Я хочу получить ответы на свои вопросы! — жестко ответил Корональ. Прекрасная охнула, будто кто-то невидимый нанес ей коварный удар, выбивший из нее дух.

— Какие же вопросы стоят такой огромной цены?! — вскричала Прекрасная, мертвой хваткой вцепляясь в шелковый халат Короналя, и тот, разжимая ее стиснутые, побелевшие пальцы, люто усмехнулся, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Те вопросы, — ответил он тихо, — на которые мне никто, кроме Понтифика, не ответит правдиво.

— Зачем тебе эта правда? — вскинулась Прекрасная. — Ты с ума сошел! В твоих руках такое сокровище, а ты хочешь его отдать?! Просто так, за пару слов?

— А что тебе это сокровище, — с недобрым интересом произнес Корональ, отводя подальше от цепких рук Прекрасной флакончик с магией. — Оно не твое. И никогда тебе не досталось бы. Какое твое дело, на что я его потрачу? Зачем ты хочешь, чтобы я поскорее расстался с ним, зачем заставляешь меня думать о бесполезных вещах, о камнях и золоте? Что ты скрываешь от меня, зачем будишь мою алчность? Чего я не должен знать, а?

Прекрасная молчала; на ее красивом лице вмиг отразилась такая лютая злоба, что Корональ оттолкнул ее почти с удовольствием, словно избавляясь от страшной опасности, от врага.

— Если умеешь обращаться в ничто и ускользать сквозь стены, — зловеще произнес Корональ, — то можешь начинать это делать. Я иду говорить с Понтификом; и о тебе я с ним поговорю, спрошу, что скрывает твоя душа. И если ты что-то задумала, или скрываешь… если ты хоть в чем-то виновна передо мной, тебе лучше испариться, потому что гнев мой будет ужасен!

— Я не сделала ничего! — выкрикнула Прекрасная пожалуй, слишком дерзко и поспешно, с плохо скрытой яростью и досадой. Досадой оттого, что попалась. Досадой оттого, что ее усилия были напрасны.

Корональ с кривой усмешкой отступил от нее. Он словно слышал, как демоны нашептывают ей гадкие вещи, и девушка, еще час назад казавшаяся ему любимой и самой дорогой, вдруг стала ему омерзительна.

— Запереть ее в моих покоях и не выпускать никуда! — крикнул он страже. — Если сбежит, я с вас шкуру спущу!

***

Понтифик дремал и грезил. Разбудить его мог бы, наверное, только мировой катаклизм, падающая с неба быстрая звезда или гаснущее солнце, но всего этого, слава богам, не предвиделось. Зато Корональ хотел поговорить с ним. Очень хотел.

Раскручивая муть волшебного зеркала, Эллиан мучительно размышлял, а что же ему спросить у Понтифика, за что заплатить бесценным даром. Как долго будет говорить с ним Понтифик за эту магию, которую Корональ готов был вылить в Зеркало недрогнувшей рукой? На сколько вопросов готов будет ответить грезящий старец?

Корональ видел его только однажды. Ловцы и Пустотники привели его, напуганного и взъерошенного, к трону старца, и тот проснулся лишь на несколько минут. Его старые, почти слепые глаза несколько раз мигнули, сухие морщинистые губы растянулись в улыбке.

— Какой молодой и дерзкий, — проскрипел старик, но в его устах эти слова прозвучали как похвала. Тяжелая золотая корона, потемневшая от времени, клонила его голову, исхудавшие руки приглаживали бороду, и Понтифик наклонился вперед, желая рассмотреть Эллиана как следует.

— Он последний, Ваша Мудрость, — прошелестел Пустотник, приведший Эллиана. — Последний Водный маг.

— Сверкает, как бриллиант чистой воды! — произнес Понтифик. Его дыхание было тяжелым, в старой груди что-то хрипело и булькало, словно старик был смертельно болен, и Эллиан, как бы ни был испуган, подумал — а старик вот-вот умрет. Жаль его. Тяжело ему. И еще подумал — понтифик явно не в своем уме. Грязный мальчишка в нищенской драной одежде — это сверкание бриллиантов?! — Ну что, мальчик мой… власть — это тяжкое бремя. Выдержат ли его твои хрупкие плечи?

Эллиан просто дышать перестал, увидев, что предлагает ему Понтифик.

Ему, пережившему войну меж домами, ему — нищему и полуголодному, ему — у которого и приличной пары обуви не было, — на бархатной подушке подносили корону Короналя.

Первой его мыслью было — да, победа, ура! Его грязные руки потянулись к корне, но в следующий миг отдернулись, и Эллиан, нервно сглотнув, глянул на Понтифика.

— Что я должен буду делать? — произнес он.

Это не было торговлей. Он сам почувствовал, как Понтифик читает его душу, как раскрытую книгу и видит, что Эллиан действительно примеряет на себя обязанности и соображает, а сможет ли он их выполнить.

Понтифик усмехнулся.

— Ты умный мальчик, — произнес он с трудом. — Ты понимаешь все правильно. Нельзя хватать ту вещь, которую не сможешь поднять. Но тебе она будет под силу как никому другому. Ты самый сильный. Если не вынесешь ты, то кто же тогда?..

Эллиан снова взглянул на корону. Его ладони осторожно обняли золотой обруч, Эллиан поднял его и положил себе на волосы. Поверх гари войны. Поверх прожженной и грязной синей ленты.