Роза опалённая (СИ) - Шолох Юлия

Она отравила Ассоль. Вот что!

На самом деле?

Но… Розалин ведь хорошая. Она правильный персонаж. Она всегда поступала честно, по совести. Она… разве она могла вот так просто взять и отравить, пусть и не насмерть, ни в чём не повинного человека? Даже не подумала, опасно это или нет, нужно для дела или обойдется? Просто взяла и сделала!

Говорят, что в Питомнике растут жестокие монстры. Возможно, это правда?

Розалин передёрнуло. Нет. Нет, это какая-то ошибка. В смысле, это её вина, её личная, никак не всего Питомника. Это она зверь — мелкая, злобная тварь, а не её сёстры. Они ни при чём. Кто ж знал?.. Она сама понятия не имела, какая на самом деле мерзавка!

Она хотела глубоко вздохнуть, но вдруг всхлипнула. Попыталась скрыть это и наклонилась ниже. Спряталась как смогла.

Но вышло только хуже.

— Розалин?

Она сжалась, но было поздно. Плечи затряслись, сквозь пальцы полились слёзы, а всхлипы сдерживать стало совсем невозможно. Знать, что из-за собственной злости ты вот так просто можешь пойти и сделать кому-то плохо — это отвратительно. Ты отвратительна. Возможно, ты заслужила всё, что сделают с тобой, когда раскроют.

— Розалин, что с вами?

Господин Браббер как-то сразу оказался рядом, осторожно взял Розалин за плечи и тихонечко встряхнул — раз, другой — но она только вырывалась и теснее закрывала лицо.

— Что случилось? Вы здоровы?

Розалин мотала головой. Не нужно её утешать! Она — настоящая гадина, которая из-за ревности и собственнического чувства сделала больно другой девушке. Она уничтожила соперницу… просто потому что этого хотела!

— Розалин… — Его рука легла на голову, потом господин Браббер обнял её, Розалин прижалась щекой к его груди, к чуть шершавой шерстяной ткани.

— Это всё из-за меня. — Убито повторял господин Браббер. — Это я виноват.

Да, конечно, ты! Это ты заставил меня так… странно себя чувствовать, что я сорвалась и подтравила невиновную девушку. Только чтобы она не мешала, не путалась под ногами, не отвлекала тебя.

Я тут не причём!

Так нужно было сказать?

Конечно, Розалин не могла этого сделать! И с каждой секундой чувствовала себя всё более злобной ведьмой, настоящим чудовищем.

Она так глубоко погрузилась в собственные переживания, будто сделала что-то непоправимое.

— Вы перетрудились. Нельзя было заряжать столько накопителей… с непривычки организм может отреагировать приступами неконтролируемой слабости, сонливости и депрессивным состоянием. Нельзя было вам позволять… простите, что я вас не остановил.

Вот уж глупости! Никакая трата магии не могла таким образом повлиять на Розалин. Но пусть думает, как хочет. Пусть считает, что виноват, что обязан ей чем-то… пусть захочет этот долг вернуть.

Как же отвратительно, что приходится во всём этом участвовать!

Она рыдала. Вроде от его слов должно было полегчать, но слёзы будто плотину прорвали и всё вокруг затопили.

— Я одна. — Плакала Розалин. — Совсем одна. Это… это невыносимо.

— Одна? У вас нет родственников?

— Только дальняя-дальняя родственница, такая же одинокая, как и я сама. Мы даже общаться нормально не можем, сидим и молчим. Как две монашки.

— Две девушки без присмотра? Мне искренне жаль… — Господин Браббер вздохнул. — Если бы я мог…

Его рука, которая лежала на голове, дрогнула. А вторая, которая прижимала к своей груди Розалин за плечи, сжалась крепче. Всего на миг, но Розалин захотелось, чтобы он её обнял. По-настоящему, а не так, с намерением пожалеть.

— Если бы я мог хоть кому-то помочь. Хоть для кого-то что-то сделать…

Господин Браббер бездумно погладил её по голове и мечтательно заговорил.

— Я отправил бы вас к морю. Туда, где песчаные волны побережья смешиваются с бирюзовыми волнами океана, а на границе древние коралловые острова, покрытые фруктовыми деревьями. Там плетёные гамаки в тени и прозрачные озёра пресной воды в низинах.

— Меня? — Даже сквозь рыдания удалось выговорить Розалин.

— Да. Почему бы нет? Вы были у моря?

— Нет, не была.

Розалин внезапно почувствовала, что слёзы остановились. Она действительно никогда не была на море. Разве что в далёком детстве… они ездили с мамой. Вика хорошо помнила море, но она на два года старше. А Розалин помнила только что-то огромное, солнечное и мягкое. И пахнет приятно. И почти живое… кажется.

В этом мире, конечно, тоже имелись моря и океаны, но в Питомнике всегда было не до того. Они учились понемногу выходить в мир и не вызывать подозрений… им было не до отдыха на морском побережье.

И прежде Розалин никогда не хотелось туда. Ну, море и море… место как место. Много ли вокруг чудных мест? А тут вдруг загорелась идеей. Отдых… загар… купание… Это рай.

— Мне так жаль, милая Розалин. Если бы мы встретились при других обстоятельствах… Если бы я мог хоть что-то вам дать. Хоть что-то обещать… Теперь это невозможно. От меня… ничего не осталось. Ни одной девушке не стоит ждать от меня… я ничего не могу…

Розалин неожиданно напряглась. Она только вслушалась в его слова. Это ведь не просто какие-то бессвязные утешения. Он говорит о себе, о своей несостоятельности. Так?

Господин Браббер почувствовал её невольное движение и сразу же её отпустил. Отступил от кресла. Розалин подняла на него глаза.

— Не можете обещать? О чём вы?

— Я беден, милая Розалин. Я беднее церковной крысы. — Просто сказал он.

— Но… я не уверена, но вроде бы вы богаты. Так говорят.

— Был. Всё моё имущество изъято в казну.

— Вот как…

Видимо, из-за того случая, когда он почти осушил девушку, подумала Розалин. Не осудили, не посадили, но потрепали хорошенько.

Но тогда как… как он водил Ассоль в дорогущий ресторан?

Чёрт! Нашла о чём первым делом подумать.

— Вам легче? — Господин Браббер несильно сжал руки в кулаки. Сделал странное движение, будто снова хотел прикоснуться, но не посмел.

Розалин машинально поправила локоны.

— Да, благодарю. Извините за этот приступ. Это не из-за накопителей… я получила известие от родственницы… неприятное, и разволновалась. Наверное, нужно её навестить.

— Я отпущу вас на сколько потребуется. — Тут же ответил господин Браббер. — Вы не представляете, какой это удар для мужчины — когда в его обществе отчаянно плачет прекрасная девушка. Это может привести к сердечному приступу.

Он вроде бы говорил шутливо, даже улыбался, но Розалин не покидало ощущение, будто он говорит чистую правду. Будто ему больно и тошно, когда Розалин плачет, а он, по его собственному убеждению, ничем не способен помочь.

Конечно, это неправда. Просто он ухаживает за другой.

— Я определюсь со своими планами к вечеру. — Сказала Розалин.

Они ещё раз обменялись уверениями, что всё чудесно, и разошлись по своим местам.

Через несколько минут Розалин достаточно успокоилась, чтобы смириться с тем, что она сделала. Совестью решила мучиться после, когда основная проблема будет решена. Сёстрам из Питомника ни жарко, ни холодно оттого, что Розалин на несколько дней отправила Ассоль в кровать. Им на это наплевать.

Займись, в конце концов, чем-нибудь важным!

И Розалин стала крутить между пальцами следящую нить. Это чем-то походило на прядение, только из магии. А чтобы не был заметен магический фон, Розалин будто случайно оставила на столе несколько пустых накопителей, которые жадно втягивали каждую кроху магии, не давая той оставить отпечаток.

Сразу же возникла проблема. Чтобы привязать нить, нужно было прикоснуться к господину Брабберу. Ну почему она не подготовила нить раньше, до того, как зарыдала! Господин Браббер был так близко! Можно было легко его привязать!

Дело в том, что нить нельзя прикреплять к одежде. Одежду ведь можно снять и нить останется вместе с ней висеть в шкафу или её понесут в стирку. Поэтому нить придётся крепить к телу. К пальцу, например, или к запястью. Или к волосам, на худой конец. Вряд ли господин Браббер пойдёт стричься именно сегодня. А если его и будет что-то дёргать за волосы, вряд ли он станет разбираться, скорее, просто отмахнётся.