Нотариус Его Высочества (СИ) - Сорокина Дарья

Но жить придётся нам двоим.

— Двоим? Она вернётся к Федерико? — с надеждой спросила я, когда дослушала эту разрывающую сердце песню в исполнении принца. Мента больше не казалась мне гадкой изменщицей. У неё просто не было выбора!

— О нет. Под двумя она имела в виду себя и ребёнка его Величества. Героиня баллады наложила бы на себя руки, не будь она беременна. Только это остановило её от самоубийства, в котором она видела единственное прощение своему греху.

— Ничего не сходится! Прошлую ночь, она провела с королём, а сегодня беременна?

Принц рассмеялся.

— Это же просто песня. В них любят немного приукрашивать.

— Странно, что я ни разу не слышала её.

— Ничего удивительного, вы милая и добрая девушка из хорошей семьи, а этой историей многие прикрывают самый обычный адюльтер. Обманывают супругов, что их соблазнил сам король или другой высокопоставленный муж, а они не изменщицы, а спасительницы семьи, в их утробе растёт не дитя похоти и разврата, но сын самого государя.

На душе сразу стало как-то мерзко, когда я услышала, что эту трагедию, стали опошлять.

— А ещё эту песню любят сироты, потому что по ночам хорошо мечтается о семье. Ты грезишь о матери, которая не смогла тебя оставить из-за страха и преследований. Воображаешь себя наследным принцем, а не оборванцем без имени.

Что ж понятно, почему Алессандро привёл меня сюда. Тема родителей близка ему. Он потерял их, когда был совсем маленьким, видимо, пьеса навевает ему воспоминания. Я же думала о Немо. А он слышал эту балладу?

Мне стало как-то совсем грустно от происходящего, что ледяной чай был последним, что я хотела выпить. Принц заметил это и предложил мне вернуться в ложу.

Время до начала второго акта тянулось мучительно медленно, и я с тревогой ждала представление, ведь совсем скоро Мента останется наедине с королём, и сердца влюблённых будут навеки разбиты.

Теперь я по-новому смотрела на игру актрисы и более не видела в ней кокетства. То был страх и отчаяние, которое она безуспешно пыталась скрыть. Когда же Мента босыми ногами ступала к постели короля, я опустила взгляд на свои сжатые до бела кулаки. Из моих глаз потекли слёзы, и я более не могла следить за происходящим.

— Юри… — услышала я нежный и явно виноватый голос герцога Аккольте. — Вы плачете?

— Нет, Ваше Высочество. Пустое. Не обращайте внимания.

Я быстро смахнула слёзы и повернулась к принцу, чтобы улыбнуться ему и показать, что со мной всё в порядке.

В темноте ложи он выглядел иначе. Так серьёзен и даже чуточку строг, но в глазах столько тепла, что я невольно потянулась к нему на встречу, как продрогший до костей мотылёк. У мотыльков же есть кости? Должны быть, потому что мои сейчас ломит, крошит и выкручивает от невыносимой жажды близости.

Узкий диван не оставил мне шансов сбежать, и потому, когда рука принца оказалась у меня на талии, я не отстранилась а подалась вперёд. Я винила в этом диван, спектакль, свою тоску, Немо, принца, всех на свете, но не себя. В голове не осталось ничего, кроме двух строчек из баллады, которые намертво засели и никак не хотели выветриться.

Моя душа полна печали.

Тебя, любимый, предала.

Алессандро бросил странный взгляд наверх, словно у богов разрешения спрашивал на то, что собрался сделать, а затем поцеловал меня. Нужно было оттолкнуть его, нужно было стать сильной прямо здесь и сейчас. Но я не смогла, ответила, поддалась затуманившему разум желанию, но я как Мента представляла, что целую моего Немо под пиниями, а это было ещё хуже, ведь я одним жестом предала и оскорбила сразу двоих мужчин.

Наконец я упёрлась рукой в грудь принца, чувствуя расходящийся от поисковой метки жар.

— Простите… Простите меня… — бормотала я, боясь смотреть ему в глаза. — Это неправильно. Я не Мента. Я просто не могу. Простите.

Быстрее, чем он одумался, я выбежала из ложи и помчалась прочь.

Принц следовал за мной, звал меня по имени, и моё сердце разрывалось на части. Ещё чуть-чуть, и он догонит меня, и мне придётся объясниться, придётся что-то говорить, оправдываться, отказать. Не сейчас, не сегодня и даже не завтра.

Отправила мысли к могиле Адольфо.

— Пожалуйста, ты нужен мне, — прошептала я, на бегу растирая слёзы.

— Юри, да постой же ты. Дай мне сказать. Юри!

Ускорилась, а затем меня буквально дернула вверх неведомая сила. Адольфо появился из ниоткуда, подхватил меня, понёс по коридорам и лестницам, звонко стуча призрачными копытами. Герцог Аккольте безуспешно звал меня, и голос его становился всё дальше. Лишь от собственных чувств даже мёртвый конь не мог меня унести, они гнались за нами неотступно, как свора бродячих собак, и грозились вот-вот броситься и растерзать меня на части.

Моя душа полна печали.

Тебя, любимый, предала.

Этой ночью я не вернулась ни домой, ни в коттедж. Я гнала Адольфо к университету, чтобы встретиться с Немо и попытаться достучаться до него в который раз.

Я ловила на себе удивлённые взгляды в мужском общежитии. Ещё бы, я вломилась туда верхом на призванном существе и в вечернем платье. За такое меня точно отстранят пожизненно.

— Немо, пожалуйста, открой! — барабанила я в дверь его комнаты, но ответа не было.

Я бы просидела здесь до утра, но подоспевший на шум смотритель вежливо попросил меня уйти.

— Я не доложу декану, сеньора. Но будьте благоразумны и заберите вашего коня, он пугает студентов.

Я покорно забралась обратно на спину к Адольфо и в этот раз предоставила ему полную свободу, а он, как назло, никуда не спешил и просто отвёз меня к своему бывшему хозяину. На могиле Горацио Торрагросы пахло мятой. Ей заросло все вокруг. Спешилась, развеяла Адольфо и устало опустилась на траву. Воздух, пропитанный эфиром, дурманил и клонил меня в сон. Я долго гладила шёлковые листья мяты, а потом закрыла глаза и заснула, проговаривая строки из баллады, как молитву:

Моя душа полна печали.

Тебя, любимый, предала.

Глава 19

Немо

Студенты помогли отыскать её, показали, в каком направлении поскакал Адольфо, а дальше я уже сам навёл чары и выследил их. Всё стало слишком сложно и путанно после смерти отца. Всё. Кроме моих чувств к Юри. В себе я был уверен, да и в ней не сомневался ни секунды. Я просто не хотел впутывать её во все это, но забыл, что миа студентессе ведёт себя как непослушный котёнок, дорвавшийся до пряжи. Сначала она будет робко играть с кончиком нитки, а потом запутается так, что даже ножницы не помогут ей выбраться. С каждым движением она все глубже вязнет в болоте моего прошлого, и я не могу ей помочь. Одно моё неловкое вмешательство, и она задохнется, поглощенная чужой тайной.

Как было бы просто отпустить её. Позволить ей жить по-своему. Сегодня я видел, как ей было бы хорошо с другим, как легко и приятно ей выходить в свет, общаться с людьми. Я физически ощущал её восторг и мечтал каждый день разделять его.

Но что будет с нами, когда вся правда и грязь обо мне выйдет наружу? Её не может не зацепить этой ударной волной.

Моя Юри…

Она спала у надгробия моего отца, сложив ладошки под головой и подтянув ноги к груди. Адольфо, Флавио, Луиджи и Селеста охраняли её сон и недовольно уставились на меня, едва я подошёл ближе.

— Уже забыли меня?

Я вскинул вверх руки, показывая что не вооружён и безобиден, но призраки не хотели подпускать меня к Юри.

— Она замерзнет, — попытался объяснить им, и фамилиары явно призадумались, переглядывались и всерьёз прикидывали стоит ли мне доверять.

Наконец, они расступились и пустили меня к миа студентессе. Я осторожно поднял её с земли и усадил к себе на колени. От Юри приятно пахло мятой, и я жадно уткнулся к ней в макушку, вдыхая аромат её шампуня и терпких трав.

Отец всегда заваривал чай с мятой, он был одержим этим растением, и я не мог не посадить его на могиле.