Мэгги Стивотер - Жестокие игры

Гнедая кобыла не слишком старается. Я понукаю ее, чтобы она набрала скорость, обошла Дав и со всем этим было покончено. Но кобыла как будто прижимается к моим ногам, вместо того чтобы избегать их прикосновения и заворачивает к краю утеса, двигаясь не столько вперед, сколько вбок.

А островной пони, конечно же, несется строго вперед и основательно обгоняет нас.

Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы выровнять гнедую кобылу, но когда она наконец решает бежать куда надо, то легко догоняет пони. Мышастая лошадка весело скачет в нужном направлении. Уши у нее торчком от удовольствия, хвост развевается по ветру. Но она тоже не слишком сосредоточена на достижении цели, как и кабилл-ушти.

Кэт оглядывается на меня, и я подгоняю гнедую. Я шепчу ей на ухо, прося бежать побыстрее, и она слушает и нажимает. У мышастой не остается шансов.

Сквозь гул ветра я слышу какой-то звук и, вовремя оглянувшись, вижу, как Кэт резко хлопает свою лошадку ладонью по заду. Это заставляет пони сосредоточиться, и он наконец устремляется вперед, выкладываясь до конца.

Впрочем, толку от этого нет никакого. Моя водяная лошадь бежит быстрее, чем может присниться любой островной малышке, и мы уходим вперед. К тому времени, когда я оказываюсь возле нужного выхода породы, между нами расстояние в тридцать корпусов.

Гнедая спотыкается, но удерживает равновесие. Мои руки забрызганы грязью. Я поглядываю назад, выясняя, где находится Кэт. Она со своим пони далеко-далеко позади. В такой гонке нет никакого удовольствия. Легкая победа не радует. К тому же что толку в победе, если лошадь в ней совсем не заинтересована?

И как раз в это мгновение ветер окатывает нас запахом моря. Гнедая кобыла раздувает ноздри, разворачивается, вскидывает голову… Я шепчу ей на ухо и черчу на ее шкуре буквы, но она не желает успокаиваться.

Она хочет добраться до края, утеса. Запах океана слишком силен, ей не совладать с ним. Я достаю из кармана железный стержень, провожу им вдоль ее вен, но — без толку. Она встает на дыбы, колотя в воздухе передними ногами, а когда ей не удается меня сбросить, решает прихватить меня с собой, Ее шкура горяча и наполнена электричеством там, где ее касаются мои ноги. И что бы я ни делал, она не желает на это реагировать.

Впереди я вижу густую траву и еще траву, а потом, дальше, — ничего, кроме неба.

Я резко дергаю один повод — самый опасный способ остановки обычной лошади, потому что так легко можно вылететь из седла, — но гнедой кобыле все равно. Она решительно скалит зубы, ее легкие уже полны морем.

Двадцать футов до края обрыва.

У меня меньше секунды на то, чтобы принять решение.

Я прыгаю с нее, сильно ударяясь плечом о землю, и перекатываюсь, чтобы смягчить силу удара. Я вижу порыжевшую траву, синее небо, потом снова траву. Приподнявшись на локте, я успеваю еще увидеть, как гнедая побыла напрягает все мышцы — и прыгает.

Я подбираюсь настолько близко к краю утеса, насколько могу решиться. Я не уверен, что мне так уж хочется видеть внизу на скалах разбившуюся водяную лошадь, но взглянуть я все равно должен.

Водяная кобыла выглядела бесстрашной, когда взвилась в воздух, как будто всего лишь прыгала через случайное препятствие. Но сейчас она уже не должна быть похожа на лошадь, ее тело расплющилось на камнях…

Я не могу посмотреть вниз.

И тут я слышу ужасающе громкий всплеск. Гнедая кобыла исчезает в волнах прибоя, и последнее, что я успеваю заметить, — это ее хвост.

Я вздыхаю и засовываю руки в карманы. Непонятно, сможет ли она выжить после такого прыжка. И мое седло в любом случае пропало. Я рад только тому, что это не седло моего отца; хоть и висит в конюшне без дела, но все равно оно мне дорого; я даже отдавал его в ремонт два года назад, что и вовсе излишнее потворство слабостям. Впрочем, незачем об этом говорить.

Горячее дыхание обжигает мое плечо. Это Дав, и рядом с ней стоит Кэт, и ее имбирного цвета волосы выбились из-под ленты. Дав выдохлась, но не настолько, насколько я мог бы предположить.

Кэт смотрит вниз и на мгновение хмурится, а потом вдруг показывает на что-то.

Я прослеживаю за ее взглядом и вижу блестящую черную спину, уплывающую в море. Мои губы насмешливо дергаются.

— Похоже, ты выиграла, Кэт Конноли.

Она похлопывает Дав по плечу и говорит:

— Зови меня Пак.

Глава двадцать седьмая

Шон

Я возвращаюсь на конный двор и обнаруживаю там полный беспорядок. Половину лошадей не вывели вовремя на прогулку. Меттл топчется в загоне возле конюшни, методично обгрызая и облизывая верхнюю перекладину ограды. Эдану вообще не вывели из стойла, а Мэтта нигде не видно. Если он думает, что таким образом бросает вызов мне и Корру, то здорово ошибается.

Меня не оставляет чувство, будто я забыл что-то сделать, пока наконец не доходит: я отправился из конюшни с двумя лошадьми, а возвращаюсь с одной. За мной не идет в поводу лошадь, мне не нужно ее расседлывать.

Джордж Холли находит меня сразу, как только я снова возвращаюсь во двор после кормления кабилл-ушти, держа в руках перепачканное кровью ведро. Он нацепил на голову ярко-красную кепку, чтобы не мешали волосы, а на лицо нацепил улыбку, чтобы не выдавать своих чувств.

— Привет, мистер Кендрик! — бодро приветствует oн меня, шагая в ногу со мной через мощеный двор. — Вы, похоже, в неплохом настроении.

— Вот как?

— Ну, у вас такое лицо, словно вы только что улыбались, — говорит Холли.

Он окидывает взглядом мою одежду; слева, на нее налипла, наверное, половина островной почвы.

Я коленом нажимаю на рычаг шлангового насоса и начинаю полоскать ведро над стоком.

— Я сегодня одну лошадь потерял.

— Вас это как будто не удручает. А что случилось?

— Она прыгнула с утеса.

— С утеса?! Это что, в порядке вещей? Это нормально?

Эдана, стоящая в конюшне, испускает высокое нетерпеливое ржание, в нем слышна тоска по морю. В прошлом году в это же время Мэтт уже гонял своего скакуна по пляжу до изнеможения. А сейчас во дворе конюшни тихо без Мэтта; похоже на затишье перед бурей. Я думаю о том, что завтра начнется Скорпионий фестиваль и в параде наездников в этом году будем участвовать и мы с Мэттом, и сумасшедшая Кэт Конноли.

Я перестаю качать воду и внимательно смотрю на Холли.

— Мистер Холли, в этом месяце ничего нормального просто быть не может.