Дарья Кузнецова - Симфония для пяти струн (СИ)
— А почему, интересно, тут нельзя спать? И от какой судьбы мы не сбежим?
— Ау, это Театр Теней. Ты совсем ничего не слышала об этом месте? — удивился он.
— Смутно знакомо, — я вздохнула. — Но ничего конкретного.
— Попробуй прислушаться к этому миру, и ты поймёшь всё лучше, чем я смогу объяснить. Только не бойся.
Меня тут же разобрало любопытство, и я даже удивилась, как сама до сих пор не догадалась послушать мир.
Уже привычная и даже какая-то родная грозовая симфония Аля очень отвлекала, но почему-то не затягивала, как прежде. Я, было, собралась спросить, почему так получилось, но внезапно стало совершенно не до того: я поняла, почему мне было столь неуютно в этой пустой темноте.
У этого места не было своей музыки, даже привычной, нормальной тишины, какая иногда встречается в различных предметах и людях, не было. Во всём окружающем нас мире совсем не было струн, здесь царила тишина мёртвая, неестественная, страшная. Боюсь представить, что бы было со мной, не окажись рядом Карта, заглушавшего этого тишину!
— Во имя Ветра! — ахнула я, обнимая Карта за пояс и прижимаясь к нему в поисках защиты. — Как это возможно?!
— Театр Теней — полуреально место, расположенное на стыке мира и Хаоса, — пояснил Карт, крепко обнимая меня за плечи и прижимая к себе. В таком положении почему-то было совсем не страшно и очень уютно. — Ещё не Мир, но уже не Хаос. Так что я вполне понимаю, почему нам не рекомендовали спать: мы с тобой, как это ни пугающе звучит, почти мертвы. Точнее, «почти» — это для нас, а для Мира мертвы. Но для Хаоса — всё ещё живы, потому что ещё не рухнули в него.
— Но у меня совсем нет идей, как можно проснуться, — вздохнула я, утыкаясь лбом в плечо мужчины и с трудом сдерживая слёзы. — И мы совсем-совсем умрём?
— Что-нибудь придумаем, — он утешающе погладил меня по голове. Потом неожиданно весело хмыкнул. — Ау, а ты веришь в сказки?
— До знакомства с тобой не верила. А сейчас и здесь готова поверить уже во что угодно, даже в того четырёхголового, который размножается, как бишь его звали…
— Какого четырёхголового? — удивился живой ветер.
— А… Да запомнился просто. Когда мы с Оли тебя вычислить пытались и листали мифологический словарь, был там один такой персонаж, — пояснила я, поднимая голову. — А почему ты про сказки вспомнил?
— Закрой глаза, — почему-то попросил он.
— Зачем?
— Попробуем один известный способ пробуждения.
Я недоумённо пожала плечами и послушно зажмурилась, не понимая, к чему он клонит, зачем закрывать глаза и причём тут вообще сказки.
А потом глупые вопросы отпали сами собой, когда я почувствовала прикосновение его губ к своим губам. Действительно, самый что ни есть сказочный способ пробуждения. В общем-то, даже если не сработает, я не смогу сказать, что сделал он это зря…
Уже через пару секунд я, обняв его руками за шею, выбросила из головы всякие ненужные мысли вроде собственной смерти и перспективы скорой встречи с Хаосом.
Город-на-Мосту понемногу оправлялся от хаоса, принесённого ураганом. Буря стоила городу нескольких сотен человек погибших и пропавших без вести, судьба которых мало у кого вызывала сомнения, одной рухнувшей опоры и последовавших за ней нескольких улиц, включая безвозвратно уничтоженный храм Ветра.
Но даже самые закоренелые пессимисты и паникёры не могли не признать, в свете исторических хроник, что в этот раз столетний шторм обошёлся с городом почти бережно. Особенно с этим были согласны рыбаки и редкие беженцы из разрушенных ближайших поселений, расположенных ниже по реке. Редких, увы, ввиду малого количества выживших. Живы остались только те, кто встретил эту страшную ночь вдалеке от домов, нынче просто переставших существовать.
Следователь Руки Гармонии Города-на-Мосту Ланар Тарс, которому было поручено общее руководство расследованием обстоятельств гибели следователя Карта Аля, саены Ау Лиел и исчезновения её отца Арга Лиела, много времени проведший на развалинах храма Ветра в попытках восстановить картину событий, никак не мог отделаться от мыслей о странно совпавших с началом шторма событиях в храме. По характеру же разрушений было видно, что ураган будто возник из ниоткуда в окрестностях этого самого храма, качнулся вдоль Моста к берегу, а потом стремительно умчался вниз по реке. Следователь чувствовал связь этих событий, готов был поставить на это ощущение свою жизнь, но не мог понять, как именно они связаны.
Единственным логичным предположением была рукотворность этого катаклизма. Предположительно, умирая, неизвестный (опознать ту груду фарша, в которую он превратился, никто даже не пытался) и создал этот шторм. Бывают же гениальные творцы, и нельзя назвать такой вариант невозможным, с чем соглашались все специалисты, с которыми консультировался Ланар. Только они при этом, как правило, незлым тихим словом поминали Настройщиков.
А ещё (на фоне рукотворного урагана, правда, этот факт несколько терялся) искренне удивляла и восхищала удачливость единственного живого свидетеля событий, тара Рамлена, извлечённого практически невредимым из-под завалов. Правда, его свидетельские показания, при всей их уникальности, ничем помочь не могли; да, картину драки восстановить удалось, но осталось неизвестным самое главное — личность убийцы. В темноте молодой творец не разглядел его лица. А если Аль и знал что-то о том типе, тайну он унёс с собой в могилу, не посвятив в неё даже друга; и вот этот-то факт как раз удивления у его бывших коллег не вызывал.
Но было одно обстоятельство, казавшееся следователю лучом света — почтенная саена Уя Рикель. Как оказалось, старушка была в курсе расследования практически полностью, и её помощь была неоценима. А уж как она рассердилась, узнав о смерти Карта!
Правда, даже помощь этой замечательной женщины не способствовала сдвигу расследования с мёртвой точки. Интересно было бы узнать, что увидел Аль в зеркале на чердаке, но память того оказалась стёрта, и эту тайну синеглазый демон тоже забрал с собой.
Кроме того, расследование существенно осложнялось последствиями урагана, прибавившего отделу Важных дел, да и всей Руке Гармонии, огромное количество работы.
— Надо же, сработало! — раздался тихий смешок. — Можешь открывать глаза.
Я, ещё не до конца проснувшись, послушалась, тут же обнаружив в опасной близости довольно улыбающуюся физиономию живого ветра. Обнаружив же, вспомнила, что он имел в виду, и смутилась. А когда оценила наше положение в пространстве, смутилась окончательно и бесповоротно, отчаянно жмурясь и краснея.
