Элизабет - Черный Город
Я беру манто и прижимаюсь носом к серебристому меху. Я почти верю, что могу почувствовать аромат лилий Кальдера, запах времен, которые были гораздо счастливее нынешних. В моей груди возникла знакомая боль, и я осторожно возвращаю манто обратно.
На загроможденном столе гора счетов. Я беру их в руки, а мой разум возвращается к девчонке из Стражей. Как там охранники называли её? Натали.
Я уныло просматриваю счета, стараясь сосредоточиться на других вещах, но моё настроение ухудшается с каждой новой красной буквой. Мне нужно разжиться новыми клиентами, чтобы оплатить это, и от этой мысли меня тошнит. Ненавижу подкарауливать детей у своей школы и подсаживать на Дурман, но у меня нет выбора. Либо это, либо выгонят на улицу. В Блэк Сити это смерти подобно.
- Ты собираешься рассказать мне, где был? - спрашивает отец, когда входит на кухню.
- В библиотеке. Надо было вернуть кое-какие книги, - лгу я.
- Ты рисковал быть схваченным после наступления комендантского часа, только из-за того, что тебе надо было вернуть книги?
- Ну, что тут скажешь? Библиотека дерет просто астрономические штрафы.
- Библиотека сгорела еще на прошлой неделе.
Ой.
- Господи, Эш, если тебя схватят после наступления комендантского часа...
- Да знаю я.
- Тебе следует быть еще осторожнее. Ищейки снуют по всему городу, особенно теперь, когда Эмиссар вернулась.
Ему не нужно напоминать мне об этом. После того, как Эмиссара эвакуировали в прошлом году, в городе, чтобы его контролировать, были оставлены только основные силы полиции (охрана Стражей). Теперь она вернулась, чтобы начать переговоры с Легионом о расширении своих владений, а город кишит Ищейками, специально обученными людьми, чтобы охотится только за одним: за Дарклингами.
Я бросаю счета на стол.
- Я добываю для нас деньги. Кто-то же должен всё это оплачивать!
Папа щурит свои голубые глаза и смотрит на меня.
- Чем ты занимался?
Я потираю тыльную сторону шеи.
- Я же говорил тебе, больше не связываться с Дурманом! - кричит отец. - Что, если они схватят тебя? Честно говоря, порой мне кажется, тебе хочется, чтобы тебя убили.
Мой рот дергается.
- Хочешь умереть? - папа упорствует и говорит напыщенно.
- Я уже мертв.
- Только потому, что твоё сердце не бьется, не означает, что ты мертв.
- Ты не понимаешь, - быстро отвечаю я. - Ты себе представить не можешь, каково это быть уродом. Куда тебе? Ты же человек; ты совершенно не такой, как я.
У отца есть бьющееся сердце, а у матери даже целых два. Однако ж, мне по какой-то причине не досталось ничего, кроме холодного камня в груди. Не имеет значения, сколько раз он пытается объяснить мне - моё сердце не бьется, потому что ему не нужно этого делать, мою кровь питают и насыщают кислородом симбиотические простейшие; просто это один из удивительных побочных эффектов смешивания человеческой и дарлинговой ДНК - это не имеет никакого значения. Я ведь все-таки чудовище.
- Я не хочу, чтобы ты впредь выходил ночью, - говорит он.
Я раздраженно вздыхаю.
- Эш, я серьезно. Мне не хочется, чтобы какая-нибудь Ищейка рыскала тут и задавала вопросы.
- Ладно, ладно, - бормочу я.
Папа идет к шкафу и достает конверт.
- Это пришло по почте, - спокойно говорит он.
Отец протягивает мне конверт. Внутри брошюра и медный браслет. Я просматриваю содержимое листовки:
ЗАКОН О РЕГИСТРАЦИИ ДАРКЛИНГОВ
ПО ПРИКАЗУ ПУРИАН РОУЗА, главы Соединенных Штатов Стражей:
Граждане Дарклинги, проживающие на территории Стражей обязуются постоянно носить идентификационные браслеты. Невыполнение карается смертью.
Я рассматриваю браслет. На нем выгравирован текст: Эш Фишер #000121 Собственность Гарольда Фишера, Церковь Плюща, район Высотка.
Я глубоко вздыхаю.
- Они же это не серьезно. Я ведь не пес какой-то! Я не могу быть ни чьей собственностью.
- Прости, сынок, - говорит отец, не в силах посмотреть мне в глаза. - Только пообещай мне, что оденешь его. Не хочу, чтобы ты попал в какие-нибудь неприятности.
Я сглатываю, пряча подальше свою обиду, и надеваю браслет, не желая давать отцу еще причин для беспокойства из-за меня. Я прикрываю браслет рукавом, но всё равно знаю, что он там. Это унизительно. С разницей всего каких-то несколько минут, я перестал быть чьим-то сыном и стал домашним питомцем.
- По крайней мере, так Ищейка не примет тебя за одичалого Дарклинга, - говорит отец напряженным голосом.
- Ага. Слушай, да фигня это всё; это всего-навсего браслет, - упоенно лгу я, только до конца всё никак не разберу, ему или себе.
Я бросаю взгляд на дверь, ведущую в склеп.
- Она ела? - интересуюсь я.
Отец качает головой.
- Я ждал тебя.
Я иду к холодильнику и вытаскиваю из него пакет с синтетической кровью, первая положительная - Кровь-Синт-1. Стражи создали её в очень короткие сроки, сразу же после войны, лет восемь назад, чтобы накормить Дарклингов, которые были насильно переселены в огромное гетто, за новой возведенной Пограничной стеной. Тем, кто поудачливее, удалось, благодаря подкупу и торгам, выбить себе место в гетто - в Легионе, понимая, что это их лучшая возможность выжить. Остальных отправили в "миграционные лагеря" в Бесплодных землях. Теперь единственные Дарклинги, которых можно встретить по эту сторону стены - несколько горничных, обученных вести хозяйство, кое-какие нарушители границ, скрывающиеся в благополучных домах организации "Люди за Единство", одичалые Разъяренные да я. Последний оставшийся полукровка в Блэк Сити.
Папа идет к раскладушке и отпирает висячий замок на двери. Мы, молча, спускаемся вниз по каменным ступенькам. В склепе воняет смертью и разложениями. В центре комнаты стоит потрепанное кресло, с брошенной на подлокотник книгой. Я заставляю себя смотреть на создание, которое сидит, сгорбившись в углу комнаты.
Она шевелится.
Мои руки сильнее сжимают мешок с кровью.
- Я тут... - я откашливаюсь, прочищая горло, которое пересохло. - Я принес тебе кое-что на ужин.
Тварь рычит и дергает цепи, которыми прикована к стене. Я ставлю пакетик с кровью на пол, и пинаю его к ней. Она хватает его, рвет и слизывает кровь с пакета своим черным языком и жадно пьет, разбрызгивая кровь по своему практически сгнившему лицу, обнажая длинные изогнутые клыки.
Я сажусь в кресло, наблюдаю с безопасного расстояния. Вирус Разъяренных не передается воздушным путем, но я по-прежнему подвергаюсь риску, если она укусит меня. В уголки моих глаз набегают слезы, и я сердито смахиваю их. Отец прав. Мы должны быть осторожнее с Ищейками, которые наводнили город. Я смотрю на существо.
