Шеннон Макгвайр - Магия крови. Розмарин и рута
Любая магия причиняет боль. Превращение более болезненно, чем что бы то ни было в мире. Я задыхалась, пытаясь вырваться из-под чар Саймона. Мои собственные хлипкие чары поддавались, и я почувствовала, как деформируюсь, меняюсь, таю, словно свеча, слишком долго простоявшая на солнце. Связующие чары ослабли, когда превращение вступило в последнюю стадию, и я повалилась на тропинку, жабры напрягались в попытке вдохнуть, сделать что-то, что продлит мне жизнь еще на пару секунд. Глаза горели, я не могла сфокусировать взгляд, но я все еще видела Саймона боковым зрением. Он улыбался, а Олеандр смеялась. Они гордились тем, что сделали со мной. Оберон, помоги мне, они гордились.
- Эй! - раздался крик. - Вы что творите?
Затем я почувствовала сильные руки под собой, поднимающие меня и бросающие в воду. Я нырнула, погружась вглубь, подальше от воздуха, от страха, от моей жизни. Инстинкты моего нового тела увлекали меня в прохладный мрак под камышами, пока я все еще старалась унять головокружение. Остальные наблюдали за мной равнодушно, тут же позабыв, что я не всегда была здесь. Рыбы, они такие.
Все рыбы такие, и благодаря Саймону я стала одной из них. Один раз ухитрилась заставить себя подняться на поверхность в отчаянных поисках помощи, но напрасно. Саймон и Олеандр ушли. От меня избавились, я была все равно что мертва, обо мне им не стоило больше беспокоиться. Рыба, в которую я превратилась, завладевала мной, как чернила, пропитавшие бумагу, и, когда она тянула меня в глубину, все переставало иметь значение. Сильвестр и Луна, Клифф, ждущий, когда я вернусь домой. Мое имя, лицо, моя суть. Даже моя маленькая дочь. Осталась только вода и благословенная темнота, которая теперь стала мне домом, единственным домом, который я знала на протяжении четырнадцати лет.
Глава первая
23 декабря 2009 года:
четырнадцать лет и шесть месяцев спустя
Вот укроп для вас, вот водосбор. Вот
рута. Вот несколько стебельков для меня…
В отличие от моей носите свою
как- нибудь по-другому.
У.Шекспир. Гамлет [1]
Декабрь наступал на Сан-Франциско урывками, словно посетитель, не уверенный, хочет ли он зайти. В одну минуту небо было голубым, в следующую - пасмурным; туристы то потели, то мерзли в зависимости от одежды, в которой приехали, а коренные жители переодевались из свитеров в майки и обратно в течение одного дня. Для Сан-Франциско это норма. Местность около залива существует в состоянии почти постоянной весны, когда цвет холмов - в разгар весны коричневый, напоминающий об опасности лесного пожара, зимой зеленый и подвергающийся хроническим оползням - единственное, что отличает одно время года от другого.
Было полседьмого утра, и бакалейный магазин «Сейф-вейз» на Мишн-стрит, в котором никогда не было оживления по ночам, практически полностью пустовал. Привычный поток пьянчуг и подростков из ночных клубов миновал несколько часов назад, и теперь здесь были только ранние пташки, рабочие ночных смен и бездомные, ищущие теплого места, чтобы провести остаток ночи. По молчаливому взаимному соглашению я не обращала на бездомных внимания. Пока я не замечаю их, мне не надо просить их уйти, и обе стороны избегают трудностей.
Я неплохо наловчилась не замечать того, чего не хочу видеть. Называйте это приобретенным умением. Определенно я над ним работаю.
- Завернуть в бумагу или положить в пакет, мэм? - спросила я, не пытаясь скрыть усталость в голосе.
Через полчаса моя смена кончится, и у меня останется время как раз добраться до дому до восхода солнца.
- Пакет сойдет, детка, - ответила женщина, стоящая в проходе. Проведя рукой по грязным черным кудрям, она указала на бейдж у меня на груди. - Это правда имя, которое тебе дали родители?
Изобразив улыбку, я начала упаковывать ее покупки с автоматизмом, который приходит с долгой практикой.
- Да.
Она купила шесть пинт дорогого мороженого и двенадцать банок диетической кока-колы. Видала я и более странные покупки.
- Хиппи, верно?
Нет, фэйри и ее муж, бухгалтер-ирландец. Но такое не объяснишь, так что я просто кивнула.
- Готово. С вас восемнадцать долларов пятьдесят три цента.
Она быстро провела визой по считывателю, едва дождавшись, чтобы автомат сработал, взяла покупки и направилась к двери.
- Доброй ночи, детка.
- И вам, мэм, - ответила я. Выхватив ее чек из кассового аппарата, я помахала им. - Вы забыли ваш…
Слишком поздно: она ушла. Я смяла чек и, перегнувшись через прилавок, отделявший меня от прохода, бросила его в мусорную корзину. Она может вернуться позже и пожаловаться менеджеру, что ей не дали чек, если захочет. С моим везением она, скорее всего, так и сделает, и я вылечу отсюда с очередной черной меткой. Как раз то, чего мне не надо. Это моя третья работа с тех пор, как я выбралась из пруда, первые две оказались полным провалом, преимущественно благодаря ограничениям моего рабочего времени, нехватке общекультурных сведений и полному непониманию современных технологий. Кто бы мог подумать, что надо так хорошо знать компьютер, чтобы работать ночным клерком в магазине «7-Eleven»? Я не знала, это точно, пока моя неспособность перезагрузить кассовый аппарат не привела к увольнению. Работа продавцом бакалеи в ночную смену могла и не быть моим последним шансом, но мысли меня посещали. По крайней мере, в «Сейфвейз» был менеджер, который мог починить вещи, когда они ломались.
Моих коллег нигде не было видно. Вероятно, опять прячутся на складе, курят марихуану, по словам Хуана отличную. Я не возражаю. Я взялась за работу кассирши не для того, чтобы завести друзей, я хотела, чтобы меня оставили в покое.
Стайка пикси кружила около витрины рядом с боковой дверью, описывая широкие круги, в то время как их часовые следили, нет ли опасности. Одетые в обрывки ткани и клочки бумаги, вооруженные зубочистками и шпажками для сэндвичей, они, казалось, готовы вступить в войну за пару виноградин и перезрелую грушу. Я оперлась локтями на конвейерную ленту и уронила подбородок в ладони, наблюдая за ними. Как правило, мне нет дела до пикси. Они милые, но дикие и нападают, только если их спровоцировать. Вероятно, они также не кажутся особенной угрозой из-за роста в четыре дюйма и веса не больше трех унций в мокром виде. Они похожи на мышек с крыльями и большими пальцами, вот только мышки обычно не вооружаются ножами, вырезанными из разбитых пивных бутылок, и самодельными копьями, которые могут оказаться смазанными ядом. Я восхищаюсь тем, как они приспособились. У них была целая коммуна, процветавшая в этом бакалейном магазине в центре города, и никто не знал об этом, за исключением меня.
