Сны - Ольга Богатикова
Он встал со своего места. Обогнув стол, опустился передо мной на колени и осторожно вытер слезы, которыми было залито мое лицо.
— Ты можешь ненавидеть лично меня, — тихо сказал мужчина. — Если тебе нужен враг, чтобы вести с ним борьбу, я согласен быть им и впредь. Но я очень прошу: перестань сражаться с мироустройством. Смерть — не беда и не благо. Она — часть естественного круга жизни.
— Скажи, — медленно произнесла я, — тот мальчик, чью свечу я зажгла вчера, станет страдать по моей вине?
— Нет, — улыбнулся гость. — Думаю, он быстро пойдет на поправку, и моя следующая с ним встреча произойдет спустя много лет. Между тем, Вита, зажигая чужие свечи, тебе стоит бережнее относиться к своей собственной. Посмотри, какой она стала маленькой! Если будешь продолжать в том же духе, совсем скоро я приду к тебе не как гость, а как проводник.
— Ты проводник?
— Конечно. Кто же еще? Не думаешь же ты, что я прихожу к людям, чтобы их убить? Моя обязанность — провожать их к следующей черте жизни и следить, чтобы они не заблудились по дороге.
О!..
— Много же у тебя работы!
— Хватает. Но я делаю ее не в одиночку. Проводников много.
— Правда? Тогда почему я всегда вижу только тебя?
Он улыбнулся и пожал плечами.
* * *
Рисунок на линолиуме больничного коридора превратился в калейдоскоп из разноцветных точек. За окном снова темно, и я снова бегу в операционный зал.
Торстен опять выдернул меня из постели в двенадцатом часу ночи — из женского отделения поступила тяжелая больная. Пациентке собирались делать операцию по удалению миомы, однако поздно вечером у нее вдруг заболел правый бок, поднялась температура…
— У нее лопнул аппендикс, Вита, причем, явно не сегодня, — взволнованно объяснял в телефонную трубку Торстен, пока я, превозмогая головную боль, натягивала на себя платье и колготки. — Кроме того, у женщины сахарный диабет и серьезные проблемы с сердцем. Ее уже готовят к операции. Пожалуйста, приезжай скорее.
Я влетаю в предоперационную, и Марта снова помогает мне переодеться и обработать руки.
— У нее четверо детей, Вита, — говорит при этом медсестра. — Двое из них — приемные, взятые под опеку. Если она умрет, малышей придется снова отправить в детский дом.
Бегу в зал и на мгновение застываю на пороге. Ангел смерти стоит у самого стола и, кажется, вот-вот протянет пациентке руку. Рядом с ним работают Торстен, Лестер и Агата. Лестер стоит с дефибриллятором. Подхожу ближе и понимаю — спасать тут некого.
— У нее внутреннее кровотечение, и только что была остановка сердца, — говорит мне Агата.
Беру инструменты и приступаю к работе вместе с остальными. Ангел смотрит на наши усилия грустным внимательным взглядом.
Перехожу на другое зрение — и мои плечи опускаются вниз. Свеча многодетной матери представляет собой оплавленный огарок, зажигать который не имеет смысла. Даже если я поделюсь с ней своим пламенем, пациентка проживет не больше пары-тройки месяцев.
В памяти всплывает разговор, состоявшийся две недели назад за моим обеденным столом.
Ну и как мне ее отпустить⁈ Эта женщина еще молода — лет тридцать пять, не больше! И у нее четверо детей. Наверняка они очень любят друг друга. Сможет ли их отец (если он есть) подарить им столько же внимания и заботы, сколько они могли бы получить от матери?..
Другое дело я. У меня никого нет. И во мне, по сути, никто особо не нуждается — на свете много других докторов, не менее грамотных и опытных, чем я. Однако у меня есть свеча — небольшая, но крепкая. Лет на десять-пятнадцать относительно здоровой жизни ее хватит.
Поворачиваюсь к своему недавнему гостю. Он смотрит прямо и очень спокойно.
В голове тут же проносится мысль: «А ведь он пришел вовсе не за ней — безнадежно больной женщиной. Ему нужен кто-то другой».
Что ж, значит, я все понимаю правильно.
— Агата, — говорю медсестре, — вызови в операционную санитаров. Вам сейчас понадобится их помощь.
Она кивает и через прозрачное окошко в стене делает знак Марте, та тоже кивает и нажимает на специальную красную кнопку.
Я еще раз обвожу взглядом коллег, а потом вырываю из груди пациентки оплавленный огарок и вставляю на его место свою горящую свечу.
Моя голова взрывается ужасающей болью. А потом наступает темнота.
— Скажи, можно ли мне остаться здесь?
Мы идем по длинному темному коридору, мой проводник освещает путь фонарем — большим сгустком яркого теплого света.
— Ты все еще боишься нового этапа? — удивляется ангел.
— Нет, — качаю головой. — Но я бы хотела тоже стать проводником. Встречать людей, освещать им дорогу…
Он улыбается.
— Знаешь, я почему-то был уверен, что как раз этого ты и пожелаешь.
— Ну и?
— Если таково твое решение — пожалуйста. Доставай свой фонарь — и вперед.
— А он у меня есть?
— Фонарь? Конечно, он есть у всех.
Я протягиваю руку, и в ней появляется такой же сгусток света, как и у него.
— Ты ведь поможешь мне освоить… мм… новую профессию?
— Конечно, — он снова улыбается. — Мы теперь будем вместе. Всегда.
ВРАЖЕ, МОЙ ВРАЖЕ
— Вы должны запомнить: причиной любого значимого исторического события является экономический интерес. Война, дворцовый переворот, усиление позиций какой-либо политической партии — все это направлено на получение материальной выгоды. Очередной кусок плодородной земли, пустыня, скрывающая пещеры с алмазами, новый торговый путь или конкретная сумма денег — во главе угла стоят именно они. А теперь вернемся к теме нашего урока. Как вы считаете, что было главной причиной войны между горилуйцами и мединцами?
Я обвела взглядом притихших школьников. Те смотрели на меня молча и с некоторым удивлением. Похоже, о самом серьезном вооруженном конфликте в истории нашего государства им рассказывали в совсем другом контексте.
— Ну же, я жду ваших вариантов. Луис, быть может, вы ответите на мой вопрос?
Крепкий шестнадцатилетний паренек покосился на своих одноклассников, однако сказать ничего не успел:
