Главный герой не входил в мои планы - Марина Орлова
Все дело в родне Эдит, которая, после моего захвата тела Эдит, видя перемены, решили, что девушка заболела. Мое нежелание выходить не только из поместья, но и из комнаты, когда еще вчера я была звездой светского общества, лишь убедила родственников в том, что я неизлечимо больна. Жуткое было время, когда я ощущала себя на месте «Трубодурочки» из известного мультика, где мне предлагали то яйцо диетическое, то обратиться к врачу.
Чтобы закончить это паломничество из брата, отца, мировых докторов и прислуги к моим дверям, я согласила изредка выходить в свет. Вот сейчас как раз такой случай, когда я вынуждена отрабатывать установленную квоту социальной активности! Пусть и не участвовала в разговоре, я же внимательно слушала недавнее обсуждение? Можно считать, что пообщалась. Слушать — тоже надо уметь!
Учитывая скверную репутацию негодяйки Эдит, желающих остановить меня и поболтать не нашлось, потому я практически без проблем добралась до слуги с просьбой подготовить карету и вышла из банкетного зала, решив подождать на свежем воздухе.
Вопреки заявлениям, приехала я сюда не одна, а в сопровождении братца. Однако уведомлять его о своем отъезде я была не намерена. Во-первых, такая прилежность — не в духе Эдит. По роману она всегда была себе на уме, и если бы я начала резко проявлять сознательность, паломничество из всевозможных докторов наверняка бы опять выстроилось у моих дверей. А то и священников. Учитывая, что это тело буквально одержимо другой душой, рисковать с экзорцизмом не хотелось бы.
Во-вторых, в отличие от меня, Крейг, как уже заявлялось ранее, в королевстве фигура значимая, еще и занимающая звание завидного жениха: красив, умен, богат, знатен, имеет довольно приятный характер, вежлив и легок в общении, как и полагается человеку, который готовится унаследовать торговый семейный бизнес. Один минус на этом «празднике диабета» — абсурдная любовь Крейга к своей несносной младшей сестре, граничащая с одержимостью.
Уже одного этого минуса было достаточно, чтобы перечеркнуть многочисленные плюсы. Потому, сейчас я собиралась воспользоваться возможностью и ускользнуть незаметно. И имидж несносной чертовки поддержу и дам возможность моему братцу искупаться в лучах всеобщего внимания.
Был у меня еще один корыстный мотив. Глядишь, он здесь найдет себе жену и, наконец, перекинется со своей навязчивой опекой на другой объект, а меня оставит в покое. А когда с братцем разберусь, можно будет уже за отца браться, у которого родительский комплекс явно был в запущенном состоянии. Женить я его едва ли сумею, учитывая, что одна из причин его безграничной любви к младшей дочери — это ее необычайная схожесть с покойной супругой Стефана, в которой он души не чаял. Однако нужно будет как-то выкручиваться, ибо если ничего не придумаю, отец меня просто так не отпустит из-под своей опеки, и моя мечта о беззаботных деньках аристократки из глубинки могут пойти коту под хвост!
Любили покойницу, а расплачиваться — мне! Впрочем, это лучше, будь все наоборот и меня презирали бы в собственной семье. Можно сказать, что мне повезло с литературным клише в этот раз, ибо авторы обычно очень любили из злодеев делать страдальцев с тяжелым детством.
Ну, оставим лирику на другой случай, а пока, кажется, мою карету уже подогнали.
— Леди Эдит! — окликнули меня до боли знакомым голосом.
«Дряньство!» — выругалась я мысленно, а после с тоской посмотрела себе под ноги, проклиная и высокие каблуки‚ и щебень подъездной дороги. Неужели замостить камнем так сложно?
На такой сложной дистанции спринт я едва ли смогу осуществить, а убегать, закидывая преследователя собственными туфлями - как-то не по статусу. Я, конечно, в теле сумасбродки. Но не настолько же!
Хотя...
Пока я размышляла, что хуже: общение с преследователем или бег босиком по мелкому гравию, меня уже нагнали и в философствовании отпала надобность, а я с досадой посмотрела на лицо, которое надеялась до своего отъезда в глубинку больше не видеть.
— Герцог Лесли, — помня о правилах приличия, сделала я реверанс. — Какая неожиданная встреча, — нагло и не скрывая иронии подняла я брови, помня, что он был именно тем, кого прочили мне в кавалеры на этом приеме. Потому встреча вполне ожидаемая, хоть и неприятная для меня, потому я большую часть своего пребывания в этом месте и мыкалась по разным углам, скрываясь от посторонних глаз. — Я бы с радостью с вами пообщалась, да вот только тороплюсь, выразительно скосила я взгляд на свою карету. - Надеюсь, вы войдете в мое положение, — улыбнулась я и вновь присела, чтобы попрощаться. — Всего доброго, Ваша Светлость!
— Эдит, — чуть повысив голос и переходя на неформальную речь, схватил мужчина меня за локоть, а я с холодом посмотрела на раскрасневшееся и явно нервничающее лицо молодого и довольно красивого аристократа. — Пожалуйста, поговори со мной! Почему ты меня избегаешь? — с мукой во взгляде взирали на меня, но вместо жалости вызвали лишь раздражение. Со стороны кто посмотрит, решит, что у меня нет сердца, настолько несчастным он выглядел. Не знай я истинной сущности этого трепетного «ангела», может, и повелась бы. Но я знаю, потому, пардоньте!
— Ваша Светлость, если нас кто увидит, может неправильно понять подобные вольности, — красноречиво произнесла я, выразительно опустив взгляд на его пальцы, что удерживали мой локоть. Более того, видимо, на мгновение этот «агнец» забыл о своем образе, потому сжал руку до ощутимой боли. Наверняка, оставив после себя следы. — Джентльмену не следует так хватать леди.
Лесли удивленно моргнул, а после разжал пальцы и даже отступил от меня на шаг, точно капитулируя, но выглядел при этом еще более ранимо, точно это я ему тут душу выворачиваю, параллельно тыча раскаленной кочергой. Страдалец хренов! Прямо чувствую, как мой статус злодейки растет, как на дрожжах.
— Я не понимаю, — едва не плача, обронил Никэл. — Ты так внезапно отдалилась от меня, а теперь еще и демонстративно отталкиваешь. Мы же дружим с самого детства! Мы были неразлучны столько лет! Что же произошло, что ты теперь так себя ведешь?
— Мы повзрослели, Ваша Светлость, — холодно заметила я, смотря на него, прикрыв лицо веером, чтобы не показывать свой презрительный оскал. — Все осталось в прошлом. Теперь каждому нужно идти своей дорогой.
— О чем ты говоришь? — опешил он,
