Мрачный Жнец - Ларисса Йон
— Такая мысль приходила мне в голову.
Гадес прав. Он определённо так и поступил бы. Авторы его контракта с Шеул-Гра поступили мудро, запретив это. Но Азагота больше не заботило соглашение, которое подписал тысячи лет назад. Ему нужно слишком многое защищать, и вооружение гриминионисов больше связано с сохранением того, что было, чем с чём-либо ещё. Они собирались стать его брандмауэром, а не боевыми псами.
— Это оборона, а не атака, — уточнил он.
На данный момент.
— Ясно. — Гадес приподнял бархатную ткань и резко вдохнул при виде двух перьев, лежащих под ней, одного белого с золотом, другого чёрного с серебром. — Чёрт, — прошептал он. — Это?..
— Благодаря им я мог бы разрушить сами основы Шеул-Гра.
Гадес развернулся с горящими глазами.
— Мы продолжаем говорить об обороне? Потому что у меня есть ощущение, что ты готовишься к войне.
— У нас меньше тысячи лет до того, как Сатана выйдет из тюрьмы и начнётся Конец света, — указал Азагот, но это уловка, и Гадес знал это.
— Я не куплюсь на твою чушь, — прорычал он. — По крайней мере, скажи, что ты не собираешься преследовать Молока. И что не сделаешь ничего глупого, вроде уничтожения Шеул-Гра или попытки убить Ривера.
— Шеул-Гра в безопасности, — заверил его Азагот. — Как и Молок. На данный момент. И Ривер — мудак, но он один из самых могущественных мудаков во всех мирах. — Ривер также был единственным высокопоставленным ангелом, который пользовался определённым уважением Азагота.
Путь парня от ангела к Непадшему, затем обратно к ангелу и, наконец, к Радианту, дал ему уникальное представление о том, как устроены все миры. Он доказал, что невосприимчив к коррупции, не интересуется политикой и готов нарушать правила, при необходимости.
Гадес с минуту изучал Азагота, выражение его лица было нехарактерно серьёзным.
— Теперь у тебя есть пара и хорошая жизнь, Азагот. У меня тоже. — Его слова были взвешенными, тщательно произнесёнными, и всё же… в них сквозила нотка предупреждения. Он мужчина, защищающий то, что принадлежало ему. Но таким же был и Азагот. — Я… надеюсь, так и останется
— И я, — серьёзно сказал Азагот. — Поэтому я это и делаю. Как там эта человеческая мудрость? Надейся на лучшее, но готовься к худшему? Что ж, я готовлюсь.
Внезапно адское пламя стало жарким, и Азраэль издал душераздирающий, болезненный звук, который всего несколько минут назад заставил бы Азагота почувствовать себя плохо.
Но адское пламя уже сделало своё дело, поразив его эмпатию и наполнив тем злом, которое сводилось к боли.
Он ненавидел то, что это было приятно. Что это заставляло хотеть большего. Что заставляло его хотеть шагнуть в пламя, и усилить это чувство в миллион раз.
Лиллиана. Подумай о Лиллиане.
Да.
Это легко. Потому что, в конечном счёте, любовь Лиллианы намного лучше.
Глава 2
Если бы другой ангел сказал Лиллиане всего десять лет назад, что она когда-нибудь будет жить в престижной части Ада и будет беременна от Мрачного Жнеца, она бы сказала, куда им засунуть нимб. Тем не менее, она тут. За две недели до родов любовалась фонтаном, из которого текла кровь, когда она приехала в Шеул-Гра в роли заказанной невесты. Или девственницы для жертвоприношения.
Когда Лиллиана впервые пришла сюда с широко раскрытыми от ужаса глазами, мир, созданный Азаготом, был бесплодным, холодным, мёртвым местом, которое отражало его сердце. Зло развратило бывшего ангела, превратив в зверя. Он был демоном с лицом и телом бога. Но с её помощью и любовью сердце Азагота снова начало биться, и в результате мир превратился в страну жизни, наполненную животными, растениями и непадшими ангелами, ищущими убежища от ужасов Шеула.
Здесь также были Мемитимы — отпрыски Азагота и множества ангелов. Ангелов, которые не были Лиллианой. Она смирилась с этим фактом некоторое время назад, главным образом потому, что поняла, создание всех этих мемитимов — особого класса привязанных к земле ангелов-хранителей, которые должны были заслужить свои крылья, — было обязанностью Азагота на протяжении тысячелетий. Помогло и то, что он презирал женщин, и они, как правило, чувствовали к нему то же самое.
Большинство взрослых сыновей и дочерей Азагота уже заслужили свой путь на Небеса, но те, кто жил в человеческом царстве или здесь, в Шеул-Г ра, активно служили человечеству в качестве защитников тех, кому суждено было сыграть решающую роль в будущем мира. И недавно Азагот забрал всех младших детей из-под опеки приёмных — и совершенно ничего не знающих — человеческих родителей. Молодёжь в возрасте от восьми до двадцати лет наполнила мир ещё большей энергией. Энергией, которая была полезна сыну или дочери Лиллианы.
Она неуклюже опустилась на скамейку вдоль извилистой дорожки, ведущей к тренировочным площадкам Мемитимов, и вздохнула, когда её телохранитель бросилась на помощь.
— Я не инвалид, Жасмин.
Жасмин, четырёхсотлетняя Мемитим с самой красивой кожей медового оттенка и золотистыми глазами, которые Лиллиане доводилось видеть, усмехнулась.
— Я знаю. Но ты просто такая… громоздкая.
Как и отец, Жасмин всегда говорила именно то, что думала. Это одновременно очаровывало и раздражало. Однако Лиллиане Жасмин нравилась, несмотря на то, что её мать была тупоголовой сукой. Лилли на самом деле обрадовалась, когда Жасмин назначили сегодняшней охраной. Она просто хотела, чтобы ей вообще не нужна была охрана. Но понимала беспокойство Азагота. Могущественный враг нацелился на самых близких ему людей, фактически подобравшись так близко, что убил одного из его сыновей в Шеул-Гра. Азагот очистил мир от всех, кроме своих детей и горстки доверенных Падших ангелов, которые служили ему, но всё равно не хотел рисковать. Он так отчаянно желал обезопасить Лиллиану, что даже обрадовался новому питомцу — церберу. Она огляделась в поисках зверя, но Малефисента ушла на охоту чуть раньше днём, и могут пройти часы, прежде чем она вернётся.
Жасмин грациозно присела рядом.
— Как ты вообще забеременела? Я слышала, это не было запланировано. Но разве не предполагается, что Азагот способен включать и выключать свою фертильность?
Да, она говорила именно то, что думала.
Слишком уставшая, чтобы ругать Жасмин за грубость, она посмотрела на деревья с воскообразными листьями, росшие вдоль дорожки, и поразилась их способности выживать здесь без настоящего солнечного света.
— Может, — сказала она, когда голубь приземлился на ближайшую ветку. — Многие ангелы могут. Но это осознанный поступок, а иногда вмешивается судьба.
Жасмин пренебрежительно фыркнула.
— Ты такой ангел.
— Мне неловко об этом говорить, — сказала Лиллиана, — но ты тоже.
— Не такая, как ты. У тебя даже есть крылья. — Жасмин подвинулась, чтобы освободить место для
