Княжна ночных воронов - Дина Сдобберг
Мы ещё несколько мгновений смотрели друг на друга, и только потом, почти одновременно опустили головы вниз, всматриваясь в только нам видимые картины.
Глава 4
Нежно-голубой полог слегка качается высоко над головой. Деревянные борта люльки закрывают от любых опасностей. Колыбель для меня отец вырезал сам. Брату было тринадцать зим, когда моя мать преподнесла в дар вернувшемуся с войны отцу моё рождение.
Её голос, напевающий колыбельные, кажется самым красивым звуком, что я только слышала. Второй ребёнок в одной семье это давно уже редкость.
Гаркар, что важно расхаживает по подоконнику и иногда заглядывает в люльку. Или одергивает сыновей. Старший, Тикар сидит на самом верху крепления полога и иногда взмахивает крыльями, раскачивая колыбель. А Рарк только недавно встал на крыло, ему тяжело ещё, поэтому он прижался к моему боку и прикрыл своим крылом мою ладошку, по-младенчески сжатую в кулачок. Мой личный клин, клановые птицы, нити жизни которых сплелись с моими в момент моего рождения.
— Ну, вот смотри! И, правда, девка! Что мне с ней делать? — недоволен тринадцатилетний брат. — Ни подраться, ни вина украсть. Эх! Не могли мне братана родить!
— Крааа, — соглашается с ним сидящий на его плече Серг, вран моего брата.
— Какая же она! Такое чудо! — мягко ведут по щеке огрубевшие пальцы отца. Высокого, беловолосого, как почти все птицы. — Я её возьму?
Мама задорно смеётся. Мой отец воин, вожак. А тут робеет, разрешения спрашивает. Поднимает из колыбели бережно…
Туман из чаши закрывает картинку, чтобы тут же смениться другой. Ярко-голубое небо, вишни в цвету, от аромата кружит голову. А я смеюсь, заливаюсь. Отец в простой рубахе подкидывает меня в небо. И со смехом ловит. А я всё пытаюсь взмахнуть руками, как крыльями и взлететь…
Тёмный большой зал, который кажется ещё темнее от принесённых вестей. Князь Ярослав и княгиня Марика погибли в последнем бою, и Андрас, не смотря на свои шестнадцать зим, принимает княжество и отцовский престол.
Дикий крик режет по ушам, и не сразу понятно, что это я. Цветная слюда из окон разлетается осколками, рамы хлопают о стены, с хрустом разбиваясь. И руки, крепко обнявшие. И голос, единственный родной, что ещё звучит рядом.
— Тише, тише сестрёнка! Мой воронёнок. Не время сейчас. Мы должны быть сильными, нам стольких нужно защитить! — говорит брат.
Наутро он покинет Вранов коготь и займёт место отца под стягами наших отрядов. А я буду пугать приставленных ко мне нянюшек, забираясь на конёк самого высокого поверха, где я ждала брата вплоть до его возращения. Сильного и смелого, несущего птицам победы на полях сражений.
С сурово сжатыми губами и горящими от гнева глазами, когда поймали отряд драконов, пробравшихся на наши земли и напавших на обоз с раненными. В день казни детей было велено запереть по домам. Но разве в свои пять я считала себя дитём? А высоты я не боялась никогда, и запертая дверь отлично заменялась окном.
Тогда я увидела брата другим, не знающим жалости и милосердия, мстящим живым за погибших. Острые шипы боевых когтей на его пальцах вспарывали глотки пленным над плахой. Юный князь лично свершил воздаяние.
Но я испугалась. И брат, сняв с ладони перчатку из пластинчатой брони и когтей, меня успокаивал. Даже в тот день он нашёл время для разговора, и присел рядом со мной на корточки, не смотря на стоящих повсюду людей. Андрас объяснял, что драконы, которых он казнил, совершили гадкое деяние, даже в отношении извечных врагов! Но мне бояться его не стоит.
— А если я совершу что-то очень и очень плохое? Если ты и на меня разозлишься до горящих глаз? Если в тот момент, война ещё тебя не отпустит? — тихо спрашиваю я.
— Это да, важное условие. — Демонстративно задумался брат, а потом снял со своей руки браслет из резных костяных пластин и, обернув дважды вокруг моего запястья, завязал. — Тогда вот держи, это будет мне напоминанием, что ту, что носит этот браслет, я должен защищать и оберегать, и что гневу рядом с ней нет места.
Я уже давно и забыла о тех словах, а просто носила браслет, как подарок брата.
Увидела я и первый свой день в обители. К восьми годам дар уже проявился в полную силу, и не вырывался всплесками, а сопровождал каждое моё действие. Андрас долго не хотел отправлять меня от себя, и только поняв, что, не умея владеть собой, я только больше мучаюсь, смирился.
Стены обители впечатлили. Словно высеченные умелой рукой устремлялись ввысь тонкие шпили башен, мощные стены окольцовывали обитель в три ряда, охраняя саму обитель, средний предел и нижний предел.
Вранов Коготь был выстроен из дерева, дикий камень шёл на фундаменты, да нижний поверх. Ну, конюшни с сараями и амбарами из него клали. Им же мостили дороги. А сами дома, да жилые поверхи были деревянными, с высокими коньками и двускатными крышами. Что ж мы, ящерицы что ли, в камнях жить? Некрасиво, да и холодно.
Но каменная обитель была красива, и даже ливень, сделавший всё вокруг серым и унылым, не мог этого скрыть. И жмущиеся у лестницы, прибывшие чуть раньше, мои ровесницы из других кланов, с такими же расширившимися от волнения глазами. Нас тогда много прибыло. Шестеро.
Шесть совсем юных одарённых, тянущих шеи и разглядывающих всё вокруг. Вот один в один птенцы родителей с кормёжкой ждут. Двое потом сбегут, только отрезанные косы в обители и оставят. Несвела и сейчас в боях участвует, голубка наша. Такая голубка, что похлеще коршуна будет.
А вот Миролюбы уже две зимы как нет. Да и уходила она не защищать, а мстить. Говорят, собрала таких же отчаянных и дошла до драконьих земель, с десяток городов драконьих уничтожили. Но и сами все полегли.
Как отклик на мои мысли замелькали картины и совсем недавних дней, что и хотелось бы забыть, да воспоминания сами во сны приходили. Яркий солнечный день, и разом заволновавшиеся спутники. Они-то и предупредили об опасности, когда появились в небе крылатые ящеры, а со склона полились ручейки воинов, мы уже ждали беды.
— Лира, уводи молодняк! — командовала старшая.
— Мы не уйдём, мы старшие и уже
