Огонь в его поцелуе - Руби Диксон
Я делаю еще один глубокий вдох, сосредотачиваясь на проблеме куда посерьезней.
Дракон. И снова меня пробирает дрожь от одной мысли об этом, но я заставляю себя сохранять спокойствие. Благоразумие. Клаудия знакома с одним драконом, и с ней все в порядке. Она точно не дура, и я доверяю ее суждениям. Если она считает, что в большей безопасности она с ее драконом, чем в Форт-Далласе, должно быть, она права. Ладно, поняла. Не все драконы зло.
Снова слышится тот цокающий звук зубов, и мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что дракон опять принялся хватать воздух. Что у него на уме, мне не понять, но всякий раз, когда он это делает, внутри я понемногу умираю. А что, если ему наскучит щелкать воздух и решит схватить меня?
Но ведь Клаудия своего совсем не боялась.
К тому же, если б он собирался меня съесть, для этого у него было времени более чем достаточно.
Настало время проявить смелость. Боженьки, как же я боюсь быть смелой!
С трудом сглотнув, я открываю глаза. Дракон все еще пристально смотрит на меня. Цвет его глаза резко перескакивает с черного на золотой, и покуда я смотрю на него, вцепившись пальцами в свои джинсы, я гадаю, не означает ли это что-нибудь плохое. Ну, выяснить это можно только одним путем.
— Э-э-э… привет, — говорю я тихонько.
Никакой реакции. Пожалуй, мне не стоит удивляться. Еще бы, это же дракон. Никогда не слышала, чтоб кто-нибудь из них говорил. Клаудия рассказывала, что ее дракон говорил, когда был в человеческом обличии.
— Ты можешь перекинуться в человеческий вид, чтобы мы могли спокойно поговорить?
Глаза, глядя на меня, лишь медленно моргают. Меня завораживает и в то же время ужасает золотой вихрь, кружащийся в золотых зрачках дракона.
— Сделаешь то, чего я прошу? Ты меня понимаешь?
Дракон на корточках продвигается вперед, и его голова снова приближается. Я внутренне съеживаюсь, но заставляю себя сохранять спокойствие, когда большой нос пробегает вверх по моей руке, после чего обнюхивает мои волосы. Я чувствую на себе его дыхание, такое горячее и страшное, подозрительно пахнущее золой, и во рту у меня пересыхает. Его зубы размером с мое предплечье, и находятся они всего лишь в нескольких дюймах от моего лица…
Однако он только обнюхивает меня, но вдруг его нос, опустившись ниже, надавливает на мое бедро, прямо на рану. Из его горла тут же вырывается низкий, грозный рев.
— О Боже, пожалуйста, не надо, — шепчу я.
Глаза резко возвращаются ко мне, и рычание прекращается. Он принимается тыкаться носом в мои волосы, словно лошадь. Очень, очень, очень здоровенная лошадь. С клыками.
Как только я замолкаю, голова снова опускается вниз, и он исследует мою рану, обнюхивая испачканную засохшей кровью джинсовую ткань. Я задерживаю дыхание в то время, как он меня исследует, затем он толкает меня в бок, сбивая с ног. Я падаю на свою поврежденную руку и подавляю крик боли, поскольку дракон казался увлеченным той, моей другой раной, я не осмеливаюсь его отталкивать. Так что я лежу неподвижно, немножечко согнувшись туловищем, дабы не давить своим весом на раненую руку.
Что-то горячее и плавное движется по моей ноге, и я испускаю визг, оглянувшись, увидев, как перед моими глазами обнажаются зубы, когда дракон оскаливает пасть. Он рычит на меня, когда я начинаю двигаться, и поэтому я снова замираю, зажимая рот кулачком, кусая костяшки пальцев, пытаясь сохранить молчание. Его что, привлекает запах крови? Не поэтому ли он так увлечен моей раной? Неужто это и есть предвестник его атаки? Я еле-еле сдерживаю еще одно хныканье, когда зубы осторожно скребут рядом с моей раной, и я закрываю глаза. Не захотев смотреть, я веду себя как самая настоящая трусиха, но я не могу. Это выше моих сил.
Звук разрывающейся джинсовой ткани заставляет меня снова их открыть. Я с удивлением вижу, что дракон терзает мои джинсы, уже совсем дряхлые и изношенные за долгие годы их ношения. Ткань раздирается с мощным разрывом — вплоть до пояса — а потом слетают с моей раненой ноги, после чего моя нижняя половина частично обнажена.
Голова дракона снова опускается вниз, и он обнюхивает мою кожу. Я вижу, что все бедро у меня измазано кровью и в синяках. Ну, похоже, что одна из пуль меня прошила. Он издает рык еще раз, а затем, пока я смотрю, он высовывает язык и проводит им по ране.
Вся моя выдержка уходит на то, чтобы лежать неподвижно. Его язык горячий и весь мокрый от слюны, и у меня такое ощущение, будто меня натирают наждачной бумагой. Это ничуточки не приятно. Более того, от этого мне болит еще сильнее. Не похоже, что в моих силах его остановить, поэтому я закрываю глаза и мысленно отправляясь в тот «чудесный» уголок своего сознания. В своих фантазиях я возвращаюсь обратно в тот мир, который существовал раньше. Там нет никакого Разлома, никаких драконов, и смерти тоже нет. Там так замечательно, тихо и безмятежно. Я представляю себя на лугу, полном птиц и бабочек, везде среди зеленой травы распустившийся цветы. Сегодня я решаю, что там должен быть олень. Пожалуй, лучше олениха с олененком, который резвится среди этих цветов, а небо такое ярко-голубое, и не видно никакого Разлома. Оно спокойное и умиротворяющее, и я представляю себе, что рядом находится ручей, полный рыбы, с пузырящейся текущей водой.
Тут воистину блаженство.
ДАХ
Я заканчиваю языком очищать рану моей пары, а она лежит и вообще не шевелится. Мое сердце бешено колотится, и я, встревожившись, осторожно толкаю ее носом. Конечно же, эти пустячные действия ведь не сломали ее маленькое тело, да? Да нет, она дышит.
Она просто… не реагирует.
Я снова толкаю ее носом, но она снова меня игнорирует. Она что, уснула? Наверное, она очень устала. Я проверю ее, пробегая носом по ее маленькому телу. Ее нога больше не кровоточит, что уже хорошо, хотя меня беспокоит, что ее мягкая кожа не в состоянии выдерживать моих хлопот. В местах, которые я облизывал, цвет у нее глубокого красновато-фиолетового оттенка. Я старался быть нежным, но, возможно, я был недостаточно осторожным. Своим языком я снова прикасаюсь к ее коже, исследуя ее. На вкус она
