Янина, школа для маленькой ведьмы - Анна Сергеевна Летняя
Дойдя до первого же служителя церкви, она потребовала позвать отца Игната. Жестко, грубо, без приветствия. Меня бы за такое она точно побила. Ведь старших нужно уважать, всегда относясь к ним почтительно. Мужчина если и удивился, но только кивнул и попросил подождать в беседке. Наверное, не хотел всеобщего внимания проходящих мимо мужчин и женщин, раз указал на самую дальнюю от нас беседку, но мама пошла туда также решительно, таща нас с чемоданом на прежней скорости.
Внутри беседки я села на лавочку без маминого приказа, сложила руки на коленках, и опустила глаза в пол. Сегодня было тепло и я одела белое платье с вышитым красным маком на подоле, подходящее под мои единственные белые туфли. Мама не сложила в чемодан грязные вещи, а только те, что были в комоде, куда я складывала чистую, новую одежду. Я смогла выбрать одежду из того, что лежало на стуле возле кровати. Туда я вешала то, что уже одевала, но не пачкала. В нашем доме стирали только в выходные дни, и дядя Эдик не любил, когда в ванной была полная корзина чужого грязного белья. Он вообще все делил на общее и свое. Покупал вкусный сыр только для себя, а нам давал его только если у него было хорошее настроение. В остальное время мама смазывала для меня бутерброды дешевым плавленым сыром, который крошился, и говорила, что на другой у нее нет денег. По ее словам, мое содержание сжирало все ее деньги, заработанные в магазине, торгующем нижним бельем. И раз меня кормили в саду, то нечего просить еще и дома еду.
Когда была жива бабушка, она всегда накрывала ужин и давала вечерний чай с печеньем перед сном. Сперва было тяжело ложиться спать голодной, но потом я привыкла. Да и хорошая нянечка в саду всегда давала добавку молочной каши за завтраком. Ведь не все дети ее едят, а кого- то кормят дома родители. Выливать еду в унитаз она не любила, вот и щедро раздавала оставшуюся кашу тем, кто просил добавку.
– Ну наконец! – воскликнула мама и я вскинула голову, желая знать кто так сильно ее разозлил. – У меня нет лишнего времени! Могли бы и поспешить.
– Я вижу вас первый раз в жизни, почему я должен торопиться, откладывая свои дела? – в беседку зашел мужчина в одежде священника.
Он выглядел молодо, но в его душе было что- то не так. Я такое раньше видела, но спросить, почему одни люди отличаются от других, могла только у бабушки. А бабушка обещала рассказать позже, но не успела. Маму злили мои вопросы, ведь она не замечала отличий вообще, даже когда я показывала ей пальцем на конкретного человека.
– Наглая ложь. Я видела вас тут в прошлом году, когда приезжала на крещение сына подруги. Вы один из них, из нечисти. Такой сильный, что я вас с большим трудом, но различаю, а эта видит и чувствует. И я требую, чтобы вы забрали ее к своим и освободили меня от ее заскоков. Она уже сейчас должна отправиться на обучение! С ней невозможно жить! – распылялась мама, тыкая пальцем в мою сторону.
Священник внимательно посмотрел на меня, а я решилась рассмотреть его более подробно. Черные короткие волосы, карие глаза, бледная кожа и алые потрескавшиеся губы, невзрачная однотонная одежда… Ничего примечательного. Однако, я уставилась на него, как завороженная. В его груди и теле яркими пятнами мелькали эмоциональные всполохи. Злость, презрение, ненависть, жажда, жалость, забота и нежность. Все они проносились маленькими смерчами, сбивая меня с толку, так как сама сущность у него была алого оттенка.
– Вы уверены? – спросил он, переведя взгляд на мою маму и вспыхивая отрицательными эмоциями еще ярче. – Обучение для такой малышки рано начинать. Ее дар стабилен и поддается ее полному контролю. У нас не детский сад, а закрытая школа с проживанием, от момента зачисления до самого выпуска. Непрерывным, между прочим, и если вы сейчас оставите вашу дочку тут, то увидите ее только в возрасте 19 лет. И это при условии, что она сможет освоить всю программу с первого раза.
– Спасибо, что дурака не включаете! Но вы явно меня не услышали. Эта дрянь портит мою жизнь! И поверьте, я точно не буду страдать, если получу свободу от нее. Пока отучится, так станет совершеннолетней, а значит я ничего не буду ей должна. А явится, так выставлю на улицу, захлопнув дверь! – откровенно ответила мама, словно сейчас перед ней была бабушка или я, но никак не посторонний мужчина.
– Простите, это точно ВАША родная дочь? – мрачно спросил отец Игнат, стремительно чернея в душе.
– Вы спрашиваете, родила ли я этого уродца? – гордо вскинув голову, мама одним взглядом дала понять, как отвратительно ей вспоминать этот факт. – Да, родила! Мучилась, страдала, а она в породу мой покойной мамаши пошла. Та тоже была проклятийнецей. Приносила всем только несчастье своими злобными словами. Моего отца выгнала из дома, чтоб ее черти драли в аду!
– Потише, уважаемая, следите за своим языком, вы в Доме Божьем, помните о правилах приличия.
– Нечисть давно испортила это святое место! – ткнула пальцем мама в сторону священника.
– Тем не менее, это вы пришли сюда и требуете у меня помощи. Не просите, а именно требуете. Вы не думали, что если вам не нужен ребенок, то лучше его отдать на удочерение? Подарили бы ей шанс на счастье в другой семье? – он скривил лицо, словно брезговал говорить с мамой.
– Да кому она нужна, такая уродина? Она же монстр! Как рот откроет, так кошмар начинается. Она жизни нам с моим любимым не дает. Сколько не били, так и не может держать свой грязный рот закрытым.
– Как интересно. А вы не думали, что привести ее сюда, не самая хорошая идея? Требуется заключить договор на принятие в школу, нужны ее документы для оформления. Ведь это не котенок- подкидыш, по окончанию школы она получит полноценный аттестат о полном среднем образовании, и сможет учиться дальше или устроиться на работу.
– В чемодане моя расписка, что я не имею никаких претензий к вам и
