Неизбежность - Катерина Лазарева
***
Совсем скоро Уильям уловил новый человеческий запах. Кто-то медленно бродил по лесу, в нерешительности останавливаясь. Видимо, он был здесь впервые, и, судя по учащённому сердцебиению и страху, не по собственной воле.
Что ж, это удачно. Уильям уже слишком давно испытывал жажду.
Он быстро догнал жертву, и, схватив резким движением, повернул к себе. Глаза несчастного выдавали испуг ещё сильнее, чем частое сердцебиение. Дрожь уже начала охватывать всё его тело.
Уильям встречался с такой реакцией чуть ли не каждый день. Многие даже умоляли его со слезами на глазах. Это стало таким привычным, что если и вызывало когда-то давно что-то вроде сожаления и сочувствия, то теперь ничего. Иногда даже раздражало.
Когда существуешь вечно, ценность человеческой жизни теряет значение. Уильяму было уже триста двадцать четыре года.
— По-пожалуйста, — чуть не плача, прерывистым от подступающих рыданий голосом просил парень.
От страха он даже зажмурился, будто и впрямь надеялся, что, если не будет смотреть на вампира, тот исчезнет. Всё тело жертвы сжалось от испуга. Жалкое зрелище. Захотелось покончить с этим как можно скорее. Уильям тут же вонзил клыки в вену на шее парня.
Конечно, тот продолжал трепыхаться, жалобно всхлипывать и даже скулить, но это не имело никакого смысла. Насыщенный вкус солоноватой тёплой крови затмевал все остальные ощущения Уильяма. Сейчас он казался даже более приятным, чем обычно, уж точно не просто способом утолить жажду. Слишком уж проголодался вампир. Слишком уж непросто было отпустить Дэйзи.
Вот уже скоро Уильям почувствовал, как кровь всё медленнее текла по жилам парня, а сердце билось едва слышно. Он умирал.
— Ну, он хотя бы выиграл пари, — ухмыльнулась незаметно подошедшая Вайлет.
Он обернулся, отпуская мёртвое тело. Вайлет хищно облизнула губы, бросив взгляд на струйку крови из шеи жертвы. А потом подняла взгляд на Уильяма и поприветствовала его кивком головы.
Они были знакомы уже около двухсот лет, с момента её обращения. Тогда Вайлет была совсем другой, отчаянно цеплялась за человечность. Как никто другой, сопротивлялась новой сущности. Но исход этой борьбы был неизбежен. Вайлет стала одной из них. Окончательно приспособилась к новой жизни, а Уильям помог сделать это. Когда-то они даже были любовниками, но теперь и это в прошлом.
— О чём ты? — без особого интереса спросил он.
К чему ему узнавать что-то о жертве? Это ничего не изменит и не вызовет чувство вины.
А Вайлет нарядилась. На ней были мужские брюки, свободная рубашка, пояс, навешанный множеством всяких побрякушек. Чёрная повязка на глаз, свободно распущенные волосы и искусственный румянец создавали ей образ человека, и не просто девушки, а пиратки.
Маскарадный костюм не удивил его. Уильям привык, что Вайлет до сих пор любила проводить время среди людей. Видимо, где-то там намечался бал-маскарад.
Она подошла ближе, снова посмотрев на труп:
— Все они как дети, — Вайлет усмехнулась, и, переведя взгляд на Уильяма, пояснила: — Я слышала, как он и его приятель заключили пари о прогулке в этом лесу.
Уильям не отреагировал. Комментировать было нечего. Надо быть идиотом, чтобы заключить такое пари. Раз он не позаботился о своей жизни, так бессмысленно рискуя, то Уильяма это уж тем более не волновало.
— Что нового в свете? — перевёл тему он.
Вайлет всегда знала даже совсем незначительные сплетни в городе.
Кое-что действительно интересовало вампиров: стоило оставаться начеку. Ведь за их столетия попадались люди, которые бросали им вызов, иногда довольно успешно.
К счастью, большинство по-прежнему не знало о вампирах. А те, кто знал, не думал, что они могли вращаться в людском обществе. Всё потому, что ещё ни один из иногда навещавших человеческие дома вампиров не выдал себя. Самая главная улика — их ледяная кожа — исключала сомнения у человека.
Но люди не знали главного. Если бы вампиры всегда оставались холодными, это значило бы, что их тело постоянно мертво. Оно не могло бы нормально гонять кровь по телу и позволять им жить полной жизнью, используя каждый миг и наслаждаясь всем, чем только пожелают.
А дело было именно в человеческой крови, насыщенной, питательной, живительной. Вместе с ней вампиры получали гораздо большее, чем просто удовлетворение жажды. С ней они получали жизнь. Словно впитывали её в себя, отнимая у людей.
Итак, вампиры и вправду обладали ледяной кожей, но только, когда не были сыты.
— Ну… — задумчиво протянула Вайлет. — Я по-прежнему нравлюсь тем баронам, и они смешно за мной вьются. В обществе по-прежнему думают, что я местная. Сегодня всё высшее общество только и говорит о предстоящем бал-маскараде у Томсона.
— Томсона?
— Да-да, — Вайлет сразу поняла причину его интереса. — Ты ведь помнишь Ричарда Томсона?
— Прошло всего десять лет. Конечно, помню.
— Дело не только в том, сколько времени прошло, — мягко заметила она. — Он ведь оказался первым, кто в своём тогда ещё совсем юном возрасте чуть не убил тебя. Такое не забывается.
— Я просто недооценил его силы и получил заслуженный урок, — равнодушно ответил Уильям. — Такого не повторится.
Случившееся тогда было не только заслугой Томсона, но и неосторожностью вампира. Уильям настолько не верил в человеческие силы против него, что постоянно чувствовал себя в безопасности. Даже когда спал. Что стало ошибкой.
— Ты не хочешь мести? — удивилась Вайлет.
— Это ни к чему.
Мстить тому, кто отважился воспользоваться единственной возможностью, даже как-то недостойно. Уильям уважал сильных и смелых, неважно, людей или вампиров. К тому же, оно того не стоило — Уильям гораздо сильнее Ричарда, и при желании свернул бы ему шею хоть сейчас. Но это скучно и бесполезно.
Да и смысл? Только напугать мелкий городок, где граф Томсон — один из самых сильных и влиятельных лордов. К тому же, по недавним правилам главы клана, Чарльза, его вампиры убивали только в лесу или в окрестностях, не трогая жильцов в Торнтоне.
— Но ведь всех, даже самых сильных и подготовленных соперников ты побеждал, не прилагая усилий, — озадаченно напомнила Вайлет. — А тут шестнадцатилетний паренёк чуть не заколол тебя насмерть, и ты после этого полуживой и с невыносимой жаждой бродил по лесу, и даже…
— Чуть не убил ребёнка, — перебил он. — Я помню.
Тогда Уильям впервые отступил от своего принципа. Прежде он никогда не позволял себе лишать жизни детей. Возможно, это было связано с тем, что ему самому пришлось пережить в детстве, возможно, в нём до сих пор была какая-то человечность, — неважно, но Уильям не мог убить ребёнка.
Но чуть не
