В паутине лжи - Аля Даль
— Эти… — мой язык предательски заплетался, я буквально больше не могла связать двух слов. В конце концов, картинка в глазах расплылась окончательно, а писк в ушах переходил в дрожь по всему телу.
— Что случилось, девушка? Что с вами? — спросил некто, подошедший к нам и взявший меня за руку.
— Они… задер… жите…
В глазах потемнело. Ноги стали ватными, голова отключилась сама собой. Я упала, не зная куда, перед этим окончательно провалившись в темноту, в которой было невыносимо душно, а тело мучилось непрекращающейся дрожью.
Глава 2
— Магию нельзя использовать просто так, не отдавая ничего взамен. Любое, даже самое простое заклинание заберёт у вас часть жизненных сил.
Строгая преподавательница расхаживала перед полной аудиторией с длинной указкой в руке. Я обнаружила себя, сидящей за широкой партой, и сразу вспомнила родную академию, которой отдала шесть лет жизни.
Дверь в аудиторию открылась, и в помещение, залитое светом, заглянул обычный на первый взгляд мужчина в длинном бежевом дублете поверх рубашки. Светлые каштановые волосы были зачёсаны назад, на манер столичных модников, но держался он в высшей мере скромно. Сделав несколько шагов к преподавательнице, мужчина обернулся к аудитории и застенчиво улыбнулся. Большие зелёные глаза пробежались по аудитории игривым взором. Я не могла не узнать Стефана, нынешнего шефа имперской разведки и человека, который и определил мой жизненный путь. Единственное, что меня смутило: он выглядел точно так, как я запомнила его на лекции, где он был приглашённым спикером. Будучи еще молодым офицером разведки, Стефан сам выступал перед студентами, агитировал желающих присоединиться к борьбе против внутренних врагов. И выступал передо мной единожды: когда я ещё не перевелась из академии госслужбы, а передо мной минуту назад читали лекцию по теории магии. Странно, обычно люди не понимают, что находятся во сне, а я так явственно чувствовала нереальность происходящего, что стало немного неуютно.
Лекция вмиг превратилась. Я подняла взгляд на кафедру, за которую стал Стефан. Окинув аудиторию пронзительным взглядом, он начал говорить, но я не могла разобрать слов, только ощущения. Хлесткими волнами речь билась о мое сердце и разбивалась о каменную броню, с каждым наплывом разбивая все сильнее и сильнее. С каждым мгновением мне становились жарче, сердечный панцирь ослаб и дал трещину, в ушах помимо стука крови трещал разгорающийся огонь. Он, как и любовь к Стефану, которого я видела лишь издалека, заполонил все мои мысли, из-за чего страшно разболелась голова. Я коснулась лба, ощутив, что отчего-то он стал совсем холодным.
Яркий свет, доселе заполнявший с пространство, сдался под натиском бездонной тьмы, безжалостно поглощающей все без остатка. В ушах запищало, я сильно зажмурилась. Пересохшие губы болезненно сжались. Невыносимая жажда накрыла меня с головой. Аудитория вспыхнула адским пламенем, но все вокруг постепенно исчезало, растворялось во мраке: пространство, мебель, окружающие люди. Стефан уверенно и пылко продолжал говорить, не обращая внимание на тьму, словно совсем не боялся пропасть в ней вместе с окружением.
Камень окончательно треснул, разошелся глубокой трещиной и рассыпался на осколки. Мне стало жарко, настолько, что хотелось содрать с себя кожу, если это поможет хоть немного охладиться. Глубоко вдохнув, я попыталась сжать руку в кулак, но почему-то не смогла этого сделать. Как будто в ней лежало нечто невидимое, но очень тёплое и приятное. Судорога прошлась по всему телу, в глазах потемнело. Я ощутила осторожное прикосновение к голове, переходящее в нежные, размеренные поглаживания. Открыв глаза, я сощурилась от ослепительного света. Некто держал мою руку, гладил по волосам и был так близко, что даже сквозь пелену наваждения я ощутила запах чернил и бумаги. Страх отступил совсем, на его место пришло облегчение, словно вылезла из ледяной речки жарким летним днём.
— Тише, тише…
В реальность меня пытался вернуть тот же голос. Мягкий, бархатный, но одновременно твёрдый и сильный. Единственный в своём роде. Голос Стефана невозможно подделать. Он снился мне долгое время первые несколько лет. Он успокаивал меня в самые тяжёлые моменты жизни. Моя странная одержимость не давала покоя, даже когда место в моем сердце пытался занять другой мужчина.
— Господин?.. — прошептала я, найдя туманным взором мужской силуэт, обрамленный ярким, словно божественным светом.
— Стефан, — мягко поправил он, и сквозь затуманенный взгляд я смогла разглядеть добрую улыбку на его лице. На душе стало невыносимо тепло. Он рядом со мной. Он улыбался мне. Сон это, наваждение или реальность — умоляю, пусть никогда не заканчивается.
— Господин, — повторила я, ощущая неловкость, когда человек по статусу много выше просит называть его по имени. И пусть он просил называть себя так всех сотрудников ведомства, которым руководил, это ничего не меняло. — Я всех подвела. Я не смогла…
Горло разрывало кашлем, сдерживать который не было никаких сил. Стефан крепко держал мою руку, терпеливо ожидая окончания приступа, но не смотрел на меня жалостливо.
— У тебя сильный жар. Я удивляюсь, как ты вообще дошла до нас, да ещё и привела с собой двоих мужчин. Скажи коротко, кто они, и мы дальше сами во всем разберёмся.
Точно. Я же отрубилась у дверей управления, а теперь, наверное, лежу в лазарете, и сам шеф нашёл время для того, чтобы меня проведать. Нужно собрать остатки сил, чтобы рассказать…
Встретившись с мужчиной взглядом, я вновь утонула в глубоких, невероятно умных зелёных глазах, по-обыкновению смотрящих с игровым прищуром на окружающих, но сейчас — с такой нежностью и заботой, что у меня нестерпимо закружилась голова.
— Нелега…
В глазах потемнело. Забота во взгляде собеседника сменилась обеспокоенностью. Он крикнул в сторону что-то, но я уже не могла разобрать его слов. Одолеваемая волнами сильного озноба, я вновь растворилась в пустоте.
Открыв глаза, я оказалась на заднем дворе небольшого дома, в который сестра Аннет перебралась после замужества. Лучи летнего вечернего солнца ласкали мое лицо, теплый ветер обдувал сухую кожу. Пахло сиренью, свисающей над одинокой лавочкой, на которой я сидела, держа в руках книгу. Дотронувшись до лица, я сняла очки для чтения и зачем-то отложила их в сторону вместе с книгой. Дверь, ведущая на кухню, отворилась сама собой. Я повернулась в ее сторону, и до меня добрался ностальгический аромат рябинового варенья, которое варила моя мама лучше всех на свете. Из глубины помещения послышался детский смех и озорной топот. Странный туман не давал мне рассмотреть происходящее в доме, прямо намекнув, что я,
