Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли (СИ) - Сергеева Александра Александровна

Но стервозная матрона не видела причин миндальничать. Совала нос в их отношения, словно те тоже «проходили по бухгалтерии». Видимо, по статье «основные средства». Вряд ли эта стерва позволяла себе лишнее с Кириллом: тот — при всей своей заинтересованности в её профессионализме — вполне способен на лихой плевок в наглую морду. А с Юлькой-то чего церемониться? Подумаешь, цаца!

Всё это напоминало не что иное, как халтурно замаскированную травлю. И начинало отравлять «невесте» жизнь. Она, понятно, тоже не робкая поклонница «аленьких цветочков». Та ещё колючка, которой подавится самый наглый самоуверенный верблюд. Но открытое хамство Юлька предпочитала приберегать для экстремальных случаев. Когда иные средства коммуникации непригодны для конструктивного общения. Или непревзойдённо тупой адресат никак не влияет на твою жизнь.

Анна же Вячеславовна влияла: их тесно связывали профессиональные интересы. Так что развязать сей узелок можно лишь двумя способами: или уволиться, или же дать стерве камнем по башке и сбросить труп в Ангару.

— Ужасно выглядишь, — поморщилась главбух, нарочито внимательно оглядев с ног до головы чумичку из плебеев.

Если человек дважды за час увернулся от смерти, в душе вызревает некая залихватская свобода выражения. Юлька это прочувствовала всеми печёнками. И вспомнила, что существует ещё один способ «развязать узелок»: перестать интеллигентничать, наступая на горло порыву «самовыразиться».

Она одарила наглую бабу адекватным взглядом записной халды. И непревзойдённо пренебрежительным тоном заметила:

— А вы, я вижу, ещё прибавили несколько килограмм.

— Что? — не веря своим ушам, выпучилась на неё самовлюблённая зараза.

— Что, спесь в уши попала? — почти ласково осведомилась Юлька, скидывая парку прямо на пол. — Или не по душе совет: надо меньше жрать?

— Да, как ты!.. — зашипела главбух, вырастая из-за стола грозной мутной цунами.

— Ещё и не то смею, — заверила её разбушевавшаяся жертва «насилия». — К примеру, вышвырнуть тебя отсюда с треском. С матами и прочими атрибутами скандала.

Анна Вячеславовна упала обратно в кресло и демонстративно закинула ногу на ногу. Её умению брать себя в руки позавидует медитирующий йог.

— Что ты подразумеваешь под словом «отсюда»? — иронично ухмыльнулась провокаторша, состроив «пронзительные» глазки, призванные сражать наповал.

— Из кабинета, — проигнорировав её ужимки, охотно пояснила Юлька и уселась на край стола стягивать сапог: — Даже не надейся, что я затею свару по выдворению тебя из компании. Хрена тебе лысого, а не моральное преимущество. С выигрышной позицией жертвы произвола. Кстати, не рекомендую впредь закидывать ногу на ногу. Твои жирные ляжки отпугнут даже мясника. И сними, наконец, эти шпильки. В них ты напоминаешь самосвал, вставший на пуанты.

— Кем ты себя возомнила? — вкрадчиво промурлыкала главбух киношную банальность, как бы незаметно запустив руку в карман пиджака.

— Ты только что совершила оригинальный грех, — усмехнулась Юлька, отшвырнув второй сапог, и потянула с себя свитер: — Пыталась подставить ближнего своего. Человеку с интеллектом ботинка лучше не браться за столь тонкую работу. Вали музицировать на своём калькуляторе. И не лезь в духовное, где я люблю иной раз «о себе возомнить».

— Тяжело же тебе, девочка придётся, когда сказка кончится, — вальяжно поднимаясь, предрекла Анна Вячеславовна голосом балаганной провидицы.

Но, по-прежнему не вынимая руки из кармана.

— Тяжело синему киту, — парировала Юлька, бросив в освободившееся кресло свитер и приступив к «выходу» из штанов. — Слишком огромный. А за меня можешь не беспокоиться. Когда дела идут паршиво, я не таскаюсь за ними хвостом. Стараюсь улизнуть.

— Ну-ну, — с вызовом хмыкнула главбух, подплывая к двери. — Смотри не опоздай смыться. А то, знаешь ли, со шлюшками всякое может случиться. Уж больно жизнь у вас травмоопасная.

— А вот хрен тебе в глотку, — вежливо попрощалась Юлька, скручивая джинсы. — Чтоб башка крепче держалась.

И естественно именно в этом месте разговора дверь распахнулась. Анна Вячеславовна замерла, тренированно инспектируя лицо представшего перед ней Кирилла. Но ничего, кроме дежурной непробиваемо бесстрастной полу улыбки не обнаружила. Она выдохнула, но тут же получила в лоб вопросом:

— Анна Вячеславовна, сегодня у меня состоялась интересная беседа с директором завода КПД. Тот недоумевал, не обнаружив на счёте поступлений.

Главбух повела покатым плечом и заверила:

— Оплату провели ещё полчаса назад.

— А должны были позавчера.

— Я могу это объяснить…

— На планёрке через десять минут, — уточнил Кирилл.

Весьма невежливо сдвинул даму плечом, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Прошёл к столу. Убрал из «хозяйского» кресла свитер, занял его место и преувеличенно вежливо осведомился:

— Почему ты в таком заманчивом виде?

— Ликвидирую последствия автокатастрофы, — честно призналась Юлька, открывая шкаф и вытаскивая плечики с рабочим костюмом.

— Что случилось? — тотчас напружинился Кирилл, выкатив под кожу желваки.

— Меня подбила Бэха.

— Где?

— Прямо на стоянке.

Пока облачалась в «рабочее» сжато пересказала историю своего влипалова на ровном месте — умолчав лишь о ящерке. Что-то подсказывало: этот разговор лучше отложить на вечер.

— Я распоряжусь насчёт ремонта, — мягко посочувствовал Кирилл, любуясь её стройным телом, которое запаздывало за истинным возрастом хозяйки.

В свои тридцать четыре Юлька выглядела отменно. Отчасти благодаря спорту. Но в большей степени благодаря генам: мама была невероятно красивой женщиной. Правда, скопировать её лицо полностью не удалось: папины гены подсуропили. Однако Юлька сроду не жалела о таком «перераспределении».

Ибо красота — штука хитрая. Зачастую не столько помогает, сколько вставляет палки в колёса твоей инициативности. Красивую женщину окружает столь плотный частокол воздыхателей, что далеко не всегда из-за него можно разглядеть открывающиеся перспективы на карьеру.

По сути, красота сама по себе своеобразная карьера, которая достаётся почти даром. Что весьма заманчиво. Но «усадка» мозгов — как одно из карьерных достижений — просто удручает.

Юлька положила перед Кириллом на стол визитку хозяина Бэхи. Вкратце охарактеризовала этого индивида, описав эпизод с радиотелефоном и командными замашками.

— Ты права: сами справимся, — одобрил её решение Кирилл, убрав визитку в карман.

Начал, было, подниматься, демонстративно плотоядно уставившись на её длинные ноги под белой рубашкой. Юлька показала сластолюбцу фигу и «вступила» в юбку, натягивая её на бёдра:

— Планёрка через пять минут.

— Через семь, — уточнил он, глянув на часы.

— Ещё туфли, пиджак и причесаться, — мигом распределила эти минуты опытная женщина. — И дойти до твоего кабинета. Кстати, мы не слишком часто мозолим людям глаза совместными прогулками по коридору?

— Намекаешь на сплетни? — презрительно искривился уголок его узких почти бесцветных губ.

— Мне уже поступают намёки, — поделилась она, поспешно скручивая узел на затылке.

— Как лучше использовать своё влияние на «генерального»? — понимающе покивал Кирилл. — Пожалуй, они правы: ты освоила не весь спектр открывающихся возможностей. Пока твоё влияние не распространялось дальше попытки приучить меня не оставлять лужи на полу в ванной.

— И не совать в холодильник кошачий корм, — напомнила Юлька, натягивая пиджак. — Он воняет.

— Ты придираешься, — нарочито сухо заметил Кирилл, состроив «протокольную» рожу, на каковые был мастак.

— Придирается твой кот, — парировала она, оглядывая себя в зеркале. — Когда проверяет по утрам: не нагадила ли в постель хозяина приблудная кошка?

Костюм сидел, как влитой. Мышь канцелярская — мысленно похвалила себя Юлька. Чёрный верх, белый низ — поправила ворот белоснежной рубашки. Точней, белый «внутрь». Юбку что ли обрезать? Пощеголять коленками, дабы пуще раздраконить офисных сплетниц. Или кольцо в нос вставить — покрутила головой, любуясь свободно болтающимися русыми прядями.