Дочь вне миров - Карисса Бродбент
И, что самое ценное, у нее был дар, который дала ей мать: разрешение делать все возможное, чтобы выжить, без извинений, без сожаления. Она будет делать абсолютно все, кроме слез.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: КРЫЛЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Восемь лет спустя
1, 2, 3…
Когда я танцевал, я никогда не переставал считать.
По правде говоря, я была ужасным танцором. Я не была уверена, что вообще верю в понятие таланта, но даже если бы и верила, то могла бы признать, что у меня его нет. По крайней мере, когда дело касалось танцев. Но талант, как я поняла, необязателен. Его можно заменить долгими ночами и ранним утром, окровавленными ногами, одержимо заученными движениями ног.
Никто не нуждался в таланте, когда у тебя была грубая сила. И, несмотря на мой стройный рост и непритязательную улыбку с глазами лани, у меня было больше грубой силы, чем у кого бы то ни было.
…4, 5, 6…
Поворот.
И — огонь.
Я улыбнулась торговцу, сидевшему передо мной, и раскрыла ладони, позволяя голубому огню вырваться из моих пальцев. Публика, гости вечеринки Эсмариса, охали и ахали одобрительно. В большом мраморном зале собралось несколько сотен человек, одетых в свои лучшие одежды. Много золотых нитей и легкого прозрачного шифона. Много белого. Богатые люди любили белый цвет, возможно, потому, что он доказывал, что у них есть деньги, которые они могут потратить на небольшую армию рабов, чтобы содержать его в чистоте.
Все эти одетые в белое тела склонились ко мне в тот момент, восхищенные, когда я выпустила в воздух волну своих фирменных полупрозрачных бабочек. Четыре дюжины из них вспорхнули к высокому потолку и исчезли, рассыпавшись клубами голубого дыма.
Все, кроме трех.
Трое порхали перед тремя отдельными мужчинами в зале, кружась у них на шее, порхая у их щек, прежде чем исчезнуть.
Все мужчины вздрогнули, когда бабочка приблизилась, а затем рассмеялись с разной степенью энтузиазма, когда поняли, что чувствуют не более чем просто воздух. Их взгляды были прикованы ко мне все это время, и я могла сказать, что они жаждали возможности бросить монеты в мою сторону, если я правильно воспользуюсь тем, что у меня было.
Сначала я сосредоточилась на самом молодом, торговце, возможно, всего на несколько лет старше меня. Ему было что доказывать. Новые деньги. Я придвинулась ближе к нему, и когда мои пальцы потянулись, чтобы кокетливо коснуться его плеча, мой разум тоже сделал это — пробуя воздух на предмет его мыслей, его предпочтений. Этот, как оказалось, вообще не имел ко мне никакого предпочтения. На самом деле, я чувствовала, что его внимание постоянно приковано к Серелу, одному из самых красивых телохранителей Эсмариса, который задержался в дальнем углу комнаты.
Это было прекрасно. Он не должен был хотеть трахнуть меня, чтобы служить моим целям. Во всяком случае, это облегчило мне жизнь — он бы слишком стремился доказать свой мужественный интерес к полураздетой танцовщице вроде меня, а не к полураздетому охраннику вроде Серела. И он не стал бы пытаться остаться со мной наедине, когда танец закончится.
Струны арфы звенели, но музыки могло и не быть вовсе. Мой танец запомнился. Мои ноги не переставали двигаться, когда я обвила руками шею торговца.
— Я кое-что оставила здесь, — промурлыкала я, вытаскивая пальцы из-за края его челюсти и показывая одну из моих мерцающих бабочек. — Вы ей понравились. Хотите оставить ее?
Молодой торговец улыбнулся мне. Он был красив, с вьющимися каштановыми волосами и большими янтарными глазами, обрамленными такими длинными ресницами, что я завидовала им.
Он и Серел могли бы стать прекрасной парой.
— Я бы хотел, — сказал он, слишком пристально глядя на меня, хотя его мысли говорили мне, что он вообще не заинтересован в том, чтобы удерживать мой взгляд. Что его действительно интересовало, так это показать, что он может постоять за себя в этой комнате безумно богатых и безумно успешных людей — даже против самого Эсмариса. Он поднял руку, словно хотел забрать у меня светящуюся бабочку, но я отвернулась назад, застенчиво ухмыляясь ему.
— Что ты дашь мне за нее?
Я мельком увидел Эсмариса через плечо молодого человека. Он был одет в ярко-красный цвет, который выделялся в море белого. В конце концов, ему не нужно было доказывать свое богатство или статус выбором одежды. Но даже за тенью его рубашки в нем все еще было что-то, что выделяло его из толпы. Какой-то холодный, властный вид, как будто он шагал по миру, ожидая, что тот склонится перед ним. Обычно так и было.
Он был занят разговором с одним из своих гостей, выглядя смутно скучающим. Его волосы — черные, но с проседью — были собраны в низкий хвост, а одну непослушную прядь он все время зачесывал за ухо. В середине движения он поднял глаза, чтобы встретиться со мной взглядом. Наш зрительный контакт продлился долю секунды, прежде чем он беззаботно посмотрел на своего гостя.
Хорошо. Обычно он не был собственником, но лучше быть осторожной.
— Вы уже получили мое восхищение, — сказал молодой торговец, и мне стало физически больно сдержаться и не закатить глаза.
— Действительно ценно, — проворковал я вместо этого. — Но ведь она тоже, не так ли?
Крылья бабочки трепетали под моими пальцами. Я сомкнула вокруг нее пальцы, а когда разжала их, маленькая стеклянная версия моей иллюзии оказалась у меня на ладони. На мгновение я не могла не восхититься ей, гордясь собой. Это было новое дополнение к моей рутине.
Брови торговца выгнулись дугой, и я почувствовал, как его пораженное удивление пробежало между нашими лицами.
— Для вас.
— Это невероятно.
Приятная улыбка мужчины превратилась в ухмылку. В этом благоговейном взгляде я увидела, как он мог бы выглядеть в детстве, очарованный каким-нибудь цирковым акробатом или блестящей безделушкой. Когда эти прекрасные глаза снова встретились с моими, мы разделили момент подлинной связи.
А потом полез в карман.
— Для вас.
Он
