А печаль холод греет - Дайана Рофф

А чего же тогда хотела? Понятия не имею.

– Вода решает буквально всё, – заговорила вдруг Филис, смотря на свой стакан воды, которой она запивала суп. И какой нормальный человек будет запивать суп?  – Хочешь похудеть? Пей воду. Хочешь чистую кожу? Пей воду.

– Устали от человека? Утопи его, – меланхолично усмехнулась я.

– Я тебе надоела? – казалось, соседка была удивлена. Или обижена?

– Нет, что ты, я просто пошутила, – неожиданно с нотами неуверенности в голосе ответила я, занервничав. – Топить человека всё равно слишком сложно.

– Легче отравить его, – согласно кивнула головой Филис и перевела взгляд на свою тарелку, – да хоть этим супом.

– Тогда не ешь его.

Мы обе одновременно посмотрели на источник полного презрения голоса – это оказалась Тория Сартр с двумя своими вечными хихикающими подружками, имеющими такую же единственную клетку мозга, как у самой Тории – ко всем всегда лезть. Лезть и доводить до бешенства. Однако, пожалуй, только меня она раздражала, потому что другие чуть ли не сохли по ней: покрашенные в голубой цвет волосы, доходящие до лопаток, и такой же цвет у её линз, накрашенные губы и глаза, стрелки, всегда в короткой юбке, чёрных колготках и бледно-розовой блузке, две верхние пуговицы которой были специально расстёгнуты, чтобы открыть вид на большую грудь. Природа наделила её сногсшибательной красотой взамен на душу и человечность. И ум, кстати говоря.

– Сама ешь, – зло сказала я, сверля Торию гневным взглядом.

Та нарочито рассмеялась.

– Я слишком богата, чтобы есть подобный мусор. Такой мусор должны есть такие же люди, похожие на мусор, не так ли?

В следующую секунду она плюнула в тарелку Филис, которая вся сжалась на своём сиденье и выглядела какой-то напуганной. Шум в столовой внезапно утих, кто-то напрягся от сложившейся ситуации, другие с интересом наблюдали за дальнейшим развитием действий.

– Зачем ты это сделала? – я взяла на себя главную роль, раз Филис не собиралась никак реагировать на проступок Тории.

– Эта ничтожная засранка из совсем небогатой семьи. Хочу посмотреть, станет ли она доедать или будет голодать, – с самым самодовольным видом сказала она и подняла гордо подбородок. – Но если хочешь, можешь сама доесть. Насколько я знаю, ты тоже с трудом сводишь концы с концами. И настолько, что ты даже ничего не взяла себе на обед в столовой. Неужели нет ни копейки? Или просто не хочешь отравиться? Хотя тут, наверное, еда лучше, чем на улице. Не упускай такой шанс, дорогуша, я тебе разрешаю.

С каждым её словом моя злость становилась всё сильнее, но смех её подружек стал последней каплей. Я вскочила со своего места и, взяв тарелку в одну руку, резко вылила суп прямо в лицо наглой девушки. Та в полном шоке уставилась сначала на меня, а затем на свою одежду и на голубые волосы, с которых скатывалось пару кусочков картошки. Даже внезапно испугавшаяся Филис улыбнулась на это зрелище, как и многие другие.

– Ну как, вкусно? – гадко ухмыльнулась я. – Небось, с твоим плевком вкус стал в разы лучше.

Тория зашипела от злости и выставила перед собой руки, намереваясь вцепиться мне в волосы, но я тут же перехватила их и в одно движение уложила её на пол лицом вниз. Чётко, профессионально и быстро – на протяжении долгих месяцев я оттачивала этот приём, чтобы безболезненно, но как можно быстрее обезвредить противника. Удачно, не правда ли?

– Отпусти меня, бешеная дура! – прохрипела Тория, наполовину мокрая лежа подо мной.

– А ты разрешение сначала вежливо попроси, – победно усмехнулась я, но в следующую секунду вздрогнула от тёплого, но уже знакомого прикосновения к своей коже.

Я встретилась с большими, полными мольбы глазами Филис.

– Отпусти её, пожалуйста. Прошу.

Не знаю почему, но её просьбу я выполнила сразу и только потом задумалась над тем, а зачем и почему Филис попросила меня так поступить, ведь Тория на глазах у всех унизила её. Доброта? Пожалуй, это самое маленькое, что я видела в душах людей. Но если это и вправду была доброта, то у Филис она была самая большая, на которую вообще был способен человек. Однако я не стала ничего спрашивать, потому что меня это не сильно сейчас волновало: я больше наслаждалась своей гордостью за то, что смогла отомстить за обидные слова, что в очередной раз были брошены в меня, как мясо с гвоздями дворовой собаке.

– Ты больная, – пытаясь привести себя в порядок, прошипела сквозь зубы Тория, вся пунцовая от злости.

– Здоровее тебя буду, – ядовито ответила я и, не обращая внимания на направленные в мою сторону взгляды, направилась к выходу из столовой.

В своём кабинете меня ждал директор.

II: А проблемы ждут за дверью

Правильного выбора в реальности не существует: есть только сделанный выбор и его последствия.

Эльчин Сафарли

– Почему ты заступилась за меня, если мы даже не подруги?

Филис поджала под себя ногу, когда уселась на длинную деревянную скамейку и закинула в рот Чупа-чупс. Она вся выглядела непринуждённо, свободно и с полным равнодушием к тому, что о ней подумают другие. А ведь в том, что о тебе думали другие, не было смысла. Люди видели тебя через свою призму восприятия мира, их мнение всегда было субъективным. В конечном итоге их волновали только они сами. Тогда какой к чёрту смысл переживать по этому поводу? Всем ведь плевать. Плевать на тебя, на твою внешность, на твой характер или оболочку. Бросить обидные слова – и тут же об этом забыть. Так люди поступали изо дня в день, ведь им было всё равно на то, что чувствовали другие, что сломали в тех, кого обидели. Загоняться по собственным проблемам – всегда пожалуйста, но с полной серьёзностью и ответственностью отнестись к проблеме чужого – никогда.

Даже если взять друзей… Случись у тебя трагедия, ты будешь страдать день и ночь, тогда как твой друг, попечалившись вместе с тобой, уже через несколько дней будет звать тебя тусить на вечеринке. А если наоборот? Ты, как бы ни переживая за своего друга, в той или иной степени остаёшься эгоистом и не желаешь полностью погружаться в чужие проблемы. Почему? Потому что собственных дел хватает. Потому что искренне сопереживать – это как влезть в чужую шкуру