Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

После всего услышанного я была готова идти хоть на улицу, хоть в ночлежку, лишь бы не быть рядом с такими мерзкими и подлыми людьми. И всё же я собрала все силы в кулак, чтобы прибегнуть к последнему аргументу:

– Эспин, но ведь ты совсем не хочешь жениться на мне. У тебя есть дочка угольного магната. Сделай предложение ей, и тогда твой отец не помешает тебе породниться с уважаемой семьёй.

– До чего же ты наивная, – с грустью усмехнулся он. – Эта уважаемая семья готова породниться только с представителем такой же уважаемой и обеспеченной семьи. А моего отца не интересует уголь, ему нужно во что бы то ни стало вернуть себе капиталы Крогов. Если я откажусь жениться на тебе, он лишит меня всего: и денег, и места в компании, и наследства. Думаешь, угольному королю нужен такой зять?

Теперь понятно, почему Эспин так нелестно отозвался о дяде Руди. В отличие от отца, его не интересуют чужие деньги. Всё, чего он хочет, так это жить по своему разумению и любить по зову сердца, а не кошелька. Вот только его надеждам не суждено претвориться в жизнь – Эспин стал заложником воли родного отца. Теперь мне даже стало жаль его, и потому я предложила:

– Тогда давай я откажусь выходить за тебя.

– И отец выгонит тебя на улицу. Меня, впрочем, тоже.

– За что? – не поняла я.

– За то, что не смог уговорить тебя на брак и сохранить видимость приличий при дележе наследства. Так что, давай не будем портить друг другу жизнь, кузина. Лучше проживём её каждый в своё удовольствие. Идёт?

В это самый миг всякая симпатия к этому лощёному щёголю тут же улетучилась. Я молча развернулась, чтобы покинуть библиотеку, но у самой двери остановилась, дабы, не теряя достоинства, посмотреть Эспину в глаза и сказать:

– Весь этот разговор не имеет смысла. Дядя Руди вернётся. Обязательно вернётся домой покорителем оси мира.

– Не перестаю удивляться твоей наивности, – с издёвкой усмехнулся Эспин.

Кажется, в следующий миг я хлопнула дверью, чтобы бежать прочь от этого бездушного злодея, которого я ещё и собиралась пожалеть.

Какое унижение, какой стыд! И я даже не могла понять, что оскорбляет меня больше: то, что близкие родственники ждут не дождутся смерти дяди Руди, их желание поскорее завладеть его деньгами, или предложение завести с десяток любовников.

Задыхаясь от обиды, я укрылась от посторонних глаз в одной из гостевых комнат, упала на кровать и уставилась в потолок. Кажется, от уголка глаз к виску скатились три горькие слезинки – большего Эспин просто не достоин. И говорить, что я слишком для него экзотична, он тоже не имел права. Каков хам!

А ещё это его: "Кузина"... Никогда Эспин меня так не называл, да и дядя Густав в отличие от дяди Олафа не считал меня своей племянницей. Видно, Эспину и вправду тяжко, раз он захотел увидеть во мне родственницу, с которой не пристало устраивать кровосмешение.

А пока я лежала и злилась на хватких дельцов в лице отца и сына, из зала донёсся звук патефона. Видимо, гости уже приступили к дегустации праздничного десерта. Наверное, и Эспин будет его есть, и даже не подавится.

Всё, хватит хандрить и показывать свою слабость. Сейчас я вернусь в зал приёмов и съем пирожное. Даже два пирожных. Одно – глядя в глаза Эспину, а другое – дяде Густаву. Пусть видят, что меня не запугать и не сломить. И аппетит дурными разговорами тоже не подпортить.

Только я вышла из комнаты, как проходя через гостиную услышала:

– Чай, тортик, конфетки, дорогая гостья, – пропищала с камина упитанная хухморочка в жёлто-зелёную полоску, указывая четырёхпалой лапкой в сторону зала приёмов, – иди кушать тортик. Мы так старались, с самого утра его украшали.

– Спасибо, – улыбнулась я в ответ. – Уже не терпится попробовать.

Как же дяде Олафу повезло с маленькими помощниками. Отчего-то на кухне дяди Руди уже много лет всем заправляет вечно недовольный хухморчик Брум. Когда я была ребёнком, он упорно не пускал меня в свою обитель после шести часов вечера. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось, разве что я могу уговорить хухморочку Баю стащить для меня из-под носа у маленького буки яблоко или апельсин. А тут, в доме дяди Олафа, такие церемонии, такие зазывания…

К слову, чай с тортом не встал мне поперёк горла, правда, таращиться во все глаза на Эспина с дядей Густавом у меня не хватило духу.

Я еле дождалась момента, когда к особняку подали седан, и мы с дядей Руди поехали домой. Устроившись на заднем сидении, я не выдержала и положила голову на плечо дяде, чтобы признаться:

– Не хочу, чтобы ты улетал.

Проведя ладонью по моим волосам, как частенько делал это в детстве, с мягкой хрипотцой в голосе он сказал:

– Знаю, но уже ничего нельзя отменить. Множество уважаемых людей пожертвовало свои деньги на экспедицию. Я не имею права обмануть их ожидания.

Его пушистые усы щекотали мой лоб, но мне вовсе не хотелось улыбаться. Вместо этого я попросила:

– Тогда, может, возьмёшь меня с собой? Не хочу оставаться здесь одна.

– Ну что ты, Шела, полёт на дирижабле через море Обилия к Полуночным островам – это не какая-нибудь увеселительная прогулка. Особенно для девушки. Я уже не говорю о двух тренировочных облётах Полуночных островов и финальном рывке к оси мира. За бортом суровый холод, в гондоле, впрочем, тоже. Со мной будут только хорошо подготовленные мужчины. Некоторые из них даже участвовали в нескольких зимовках на Тюленьем острове.

– Но ведь четырёх хумхорчиков ты с собой берёшь.

– Так ведь они и их предки родились в высокогорье, на пике Булукзай. У хухморчиков морозостойкий мех. К тому же четыре пары маленьких цепких ручек экспедиции не помешают. А в гондоле могут поместиться только шестнадцать человек, не больше.

– Неправда, – возразила я, припомнив всё, что успела узнать за последнее время об авиации. – Пассажирский дирижабль того же класса что и твой может перевозить и двадцать пять человек.

– Так ведь пассажиры не берут с собой сани, лыжи, палатки, запасы еды и кучу научного оборудования.

– Так не бери сани, возьми меня. Я ведь лёгкая.

Дядю Руди моё предложение только рассмешило, и он попытался мне объяснить:

– Шела, девочка, я ведь не просто так весь год взвешивал с твоей помощью каждый ящик, каждую железку, чтобы взять её на борт. Я не мечтатель-романтик, я понимаю, что в северном небе с дирижаблем может случиться всё что угодно. Поэтому у меня есть план на случай аварийной посадки на льды. Да, это будет трудно, но с теми запасами инвентаря, одежды и еды через четыре месяца пешего похода все шестнадцать человек смогут вернуться домой невредимыми.

– Да, но ведь может случиться всякое.

– Не бери в голову, в моём экипаже шесть механиков – по два на каждый мотор. Уж они-то будут зорко следить за тем, чтобы всё работало как часы. А два штурмана точно не дадут нам заблудиться в северном небе. И опытный метеоролог не позволит командиру влететь в туман или метель. Экспедиция продлится не больше двух недель, а после мы вернёмся, Шела, обязательно вернёмся, обещаю. Веришь мне?

Да, я очень хотела верить, всё внутри меня протестовало против сомнений и малодушных мыслишек о дурном исходе дела.

Но через месяц я поняла, что дядя Руди не смог сдержать своё обещание.

Глава 2

В день старта экспедиции возле аэроклуба на окраине города собрались сотни зевак. Всем им хотелось запечатлеть в памяти исторический момент – отлёт дирижабля "Флесмер" к северной оси мира.

Бравый экипаж: командир воздушного судна Ялмар Толбот, руководитель экспедиции Рудольф Крог, шесть механиков, два штурмана, инженер, радист, штатный метеоролог и физик с океанографом от императорского географического общества – все были в сборе. Не хватало только корреспондента "Флесмерского вестника".

Редактор издания, прибывший на лётное поле, рвал и метал. В самый последний момент журналист, что должен был отправиться в экспедицию, прислал ему телеграмму, где известил, что уезжает за город к невесте. Предстоящий полёт корреспондент назвал плохо подготовленной авантюрой, и заметил, что ради неё он не собирается рисковать своим здоровьем и спокойствием любимой девушки, на которой собирается жениться.