Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Закончив с проявкой и печатью вчерашних заказов, я отдала конверты с фотографиями и негативами администратору, а сама отправилась на выездную съемку. Всё тот же администратор сообщил, что меня ждут в порту на частной яхте "Вечерняя звезда".

– Кто заказчик? Семья или яхтсмен с гостями? – поинтересовалась я.

– Неизвестно. Вчера приходил матрос из экипажа, оставил аванс за съемку. Сам владелец в отель не заселялся.

– Ясно. Будет морская прогулка вокруг острова или высадка на пляж тоже планируется?

– Неизвестно.

Как мило. Полнейшая секретность. Не иначе на Камфуни пожаловал мультимиллиардер. Такие заказчики обычно устраивают на своих яхтах грандиозные по размаху и распутству вечеринки. А потом платят мне двойную цену за негативы, чтобы их грязные шалости не всплыли в желтой прессе. Как, например, владелец сети парфюмерных магазинов, после того как устроил бал-маскарад совмещённый с турниром по преферансу на раздевание. Порой мне кажется, что организаторы таких вечеринок специально провоцируют гостей на дикие выходки, чтобы получить на них фотокомпромат. Я же после подобных шабашей получаю от заказчика двойную оплату за свою работу в обмен на гробовое молчание обо всём увиденном и услышанном. И с каждым разом я всё меньше удивляюсь глубине человеческих пороков.

С камерой на шее, штативом в руке и сумкой со сменными объективами, фильтрами и запасными плёнками на плече я добралась до порта за семь минут.

"Вечернюю звезду" трудно было не заметить. Среди спортивных яхточек эта двухпалубная моторная громадина смотрелась подобно фламинго в стае уток.

Взобраться на корму мне помог один из матросов, он же вызвался проводить меня в кают-компанию на верхней палубе. Пока мы шли, никого из гостей я так и не приметила. Может, владелец яхты путешествует с семьёй? Тогда меня ждёт относительно спокойный рабочий день без возлияний и безумных выходок в кадре. Зато придётся потрудиться над съёмкой непоседливых детей.

Мы поднялись на верхнюю палубу, но там никто меня не встретил. Ни души, только накрытый стол в просторном светлом салоне, мягкие сидения с подушками, огромное зеркало под потолком и крик чаек за остеклёнными перегородками.

– Простите, а где?.. – я обернулась, но матрос уже исчез, видимо, пошёл сообщить хозяевам, что я уже на месте.

Я не стала терять времени даром и поспешила расчехлить камеру, чтобы показать своё рвение к работе, но чуть не выронила инструмент из рук, когда услышала позади проникновенное и тягучее:

– Добро пожаловать на борт "Вечерней звезды", госпожа фотограф.

Холодок пробежал по спине, стоило мне увидеть седовласого графа Гардельского.

Стареющий плейбой лет сорока пяти Эжен Гардельян всегда был главным героем светской хроники. О количестве и именах его любовниц ходят просто невероятные легенды. Мне приходилось слышать от коллег из желтых газет, что граф платит им невероятные отступные за негативы, лишь бы о его похождениях не стало известно общественности и жене. Просто удивительная расточительность. Когда мне было тринадцать, граф не был со мной так щедр.

Так вышло, что одиннадцать лет назад мне не посчастливилось столкнуться с Эженом Гардельяном в роще близ деревни, где мои родители проводят каждое лето. Я пыталась снять сойку на только что подаренную мне камеру, а в это время взъерошенный граф вылез из-за куста вместе с нашей молоденькой и не менее потрёпанной соседкой.

С чего вдруг он решил, что девочка-подросток засняла на него компромат, я до сих пор не понимаю, но он долго гонялся за мной по всей деревне, чтобы отнять камеру. В итоге граф пришел в наш дом, нажаловался на меня отцу и потребовал уничтожить плёнку. Отец его просьбу исполнил, на моих глазах открыл крышку фотокамеры и вытянул плёнку на свет. А ещё он отругал меня и заставил извиняться перед графом.

Помню самодовольную улыбку Гардельяна, его раннюю седину, из-за которой он казался мне злым тридцатилетним стариком. Я ещё помню горькую обиду за несправедливость и сожаление о том, что так бесславно погиб мой первый фотоопыт.

Интересно, сам граф помнит о том случае? Вряд ли во мне нынешней он сможет разглядеть ту нескладную заплаканную девочку.

– Эмеран Брин к вашим услугам, – решила представиться я своим островным псевдонимом и протянула руку для приветствия.

– Очень приятно, – вместо рукопожатия граф учтиво перевернул мою ладонь и запечатлел лёгкий поцелуй, после чего испытующе заглянул мне в глаза и предложил, – зовите меня просто Эжен.

Ну, надо же, какая галантность. А ведь когда-то хотел мне шею свернуть и называл невоспитанной пронырой.

В следующий миг граф предложил мне устроиться на диване, а сам расположился напротив и откупорил бутылку вина, чтобы тут же разлить его по бокалам.

– Я бы воздержалась, – предупредила я. – Не могу пить на работе. Кстати, вы не сказали, в чем она будет заключаться.

– А кто сказал, что я пригласил вас для работы?

Так, что-то мне перестаёт нравиться происходящее. Подозрительная яхта без гостей, подозрительная любезность владельца.

– Если вам не нужна съемка, то зачем я здесь?

– Просто мне захотелось познакомиться с Эмеран Блант, некогда высокооплачиваемым фотохудожником дома мод.

О, графу известен и мой столичный псевдоним. Может он ещё и в курсе, как меня зовут на самом деле?

– Только не говорите, что вы переплыли океан исключительно ради встречи со мной, – попыталась отшутиться я.

– Вы абсолютно правы. Исключительно ради вас, маркиза.

Ну, вот и всё, неминуемое разоблачение свершилось. А мне так нравилось быть Эмеран Брин. Даже Эмеран Блант быть лучше, чем Эмеран Бланмартель, маркизой Мартельской.

Невыносимо захотелось выпить. Я ополовинила предложенный бокал, даже не вспомнив о правилах приличия, и меня накрыла волна тоски.

Ну, какая из меня маркиза? Я родилась в семье биржевого брокера. Да, отец стал двадцать третьим герцогом Бланшарским ещё до моего рождения, но ничего кроме пары клочков доходных земель его титул семье не принёс. Это в былые века род Бланмартелей был славен своими полководцами и королевскими фаворитками. Сейчас же мы мало чем отличаемся от простых обывателей. Родовое поместье продано еще моим прадедом, старый замок заброшен и пустует, виноградники отобраны кредиторами за долги лет сто назад.

Отец всегда лелеял мечту вернуть Бланмартелям утраченные земли вместе с былым величием, но его дела на бирже никогда не ладились. Мой брат Лориан, будучи маркизом Мартельским, поклялся не оставлять отцовскую мечту. Для этого он пытался нажить капитал своей главной страстью – небом. Лориан прослужил пилотом в почтовой компании два года, но полтора года назад его двухмоторный самолёт пропал на полпути к Камфуни посреди океана Надежды.

Лориан погиб. Я лишилась брата, а наш отец – своего единственного наследника. Вернее, отныне наследницей рода Бланмартелей стала я – будь неладен тот день, когда король разрешил дочерям аристократов принимать титул отца, если в семье не осталось наследников мужского пола.

Маркиза Эмеран Мартельская, а в будущем герцогиня Эмеран Бланшарская – что может быть нелепее? Такая ноша не по мне. Простому фотографу не по карману возрождение былого величия угасшего рода.

– Значит, хотели посмотреть на маркизу Мартельскую? – я поставила бокал на стол и с вызовом поинтересовалась. – Ну, и как я вам?

– Очаровательны, – не сводя с меня лукавого взгляда, улыбнулся граф. – Признаться честно, я удивлён. Разрозненные слухи несколько иначе описывали мне самую таинственную маркизу королевства.

– Интересно, как именно? – не стала я сбавлять обороты. – Думали увидеть великовозрастную уродину? Тупую как пробка мечтательницу с камерой?

Про Бланмартелей в аристократических кругах уже давно ходят анекдоты. Особенно про избирательную скупость. Последние три поколения герцогов отличились тем, что вкладывали баснословные суммы в образование своих наследников, а вот на дочерях экономили.