Тайна архивариуса сыскной полиции (СИ) - Зволинская Ирина

Невысокий и чуть полноватый неунывающий балагур. Таким был господин Чернышов. Он не стал ходить вокруг да около, сразу заявив:

– У меня к тебе два дела! – он лихо закрутил ус, и я хохотнула. Мне так нравилась эта его привычка! Словно гусар из прошлого века.

– Каких? – мы вошли в большой кабинет.

Я взяла маленький табурет, подошла к одному из стеллажей, встала на свою подставку и безошибочно нашла то, что искала.

– Аро, – Арс, – Арсентьев! – вытянула из папки нужный мне лист. – Святые угодники! – поморщилась. – Петя, ты только посмотри на это лицо!

– Да, – Петр Николаевич бросил острый взгляд на портрет. – Из этих?

– Ага, – согласилась я, – всё угомониться не могут, революционеры, – зло поджала губы.

– А куда ты его? – он подал мне руку, помогая спуститься с табурета.

– В розыскную ведомость.

Мой помощник понятливо кивнул, и я продолжила: 

– В воскресенье Пасха, потом гуляния. Отдам сегодня, чтобы точно не пропустить. Так что у тебя за дело?

Я снова посмотрела на фото преступника. Неухоженные волосы, глубоко посаженные глаза. Огромный нос. Да уж, кого только не встретишь в моей картотеке. Это еще не самый жуткий экземпляр.

– А, – Петя почесал голову, – точно, дело. Ну, первое дело – тебя звал Андрей Аркадьевич.

– Срочно? – не хотелось идти к начальнику с тяжелой папкой в руках, но что делать.

– Да нет, не очень, – он замялся.

– А второе какое? – терпеливо уточнила я.

Он долго собирался с мыслями, а потом как бы между прочим спросил:

– Ты куда на службу пойдешь?

– В Никольский, – недоуменно ответила я, – а что случилось-то?

– Ничего, давай мне папку и иди к начальству, – решил он наконец и, когда мы вышли из кабинета,  забрал мою ношу: – Я тебе на стол положу.

– Спасибо, – я кивнула и пошла по коридору направо, в святая святых восьмого делопроизводства.

Андрей Аркадьевич сидел за столом. Новоявленный начальник сыскной полиции что-то писал, вернее, подписывал.

Изящное перо опускалось в чернильницу. Быстрый росчерк ручки, и размашистая подпись на очередном приказе.

– Мария Михайловна, – он поднял на меня глаза, – проходите, садитесь.

Красный ковер на вишневом паркете. Я подошла к любимому начальству. Села рядом и внимательно посмотрела на мужчину.

Андрей Аркадьевич Белянин – пятидесятилетний глава столичного сыска. Не наградой было его назначение, скорее, наоборот. Не был он рад новой должности, но и выбора у него тоже не было. Его предшественник ушел со службы как-то очень тихо, но люди знающие - шептались. Не стоило писать донесение о тайных увлечениях аристократии государю.

Мужские клубы. Однополая любовь.

И теперь господин Белянин возглавляет осиротевший Департамент. Ведь он, конечно же, не станет сообщать государю заведомо ложные сведения. Не станет, разумеется. У Белянина сын и три дочери на выданье.    

– Андрей Аркадьевич, – я расправила юбку, – что-то случилось?

Он отложил документы и серьезно посмотрел на меня:

– Отныне домой вас будут провожать.

Что за странные заявления? Или, может быть, шутка?

– Зачем? 

Андрей Аркадьевич поднялся из-за стола.

«Как же мужчинам идет мундир», – в очередной раз подумала я. Черный цвет, строгий покрой, галунные петлицы и эмблема ведомства. Серебро слегка коснулось висков, только это и выдавало реальный возраст Белянина. Нет, пожалуй, глаза. Юность не может смотреть с таким пониманием.

Он встал напротив моего стула и, тяжело вздохнув, потер подбородок. В желтом свете тусклой электрической лампы ярко сверкнул перстень с черным камнем внутри. Я занервничала, он всегда прикасался к лицу, когда ему предстояло сообщить собеседнику что-то неприятное. 

– Глупо, конечно, было пытаться уберечь вас от этого знания. Рано или поздно вы всё равно столкнетесь с этим по долгу службы, – устало сказал он.

– Андрей Аркадьевич, не томите, – взмолилась я.

– Второе убийство.

 Я недоуменно на него посмотрела. Вот уж чем меня теперь не удивить.

– Жертвы – молодые женщины, – сухо продолжил Белянин, – двадцать два и двадцать три года, русые волосы, среднего роста.

И вновь ничего необычного. В мрачном городе случались мрачные истории. Вся история его на крови и костях. Нет солнца, нет света, желтые стены съемных квартир, дворы – колодцы, черные закопченные потолки… Ледяная вода из ржавой колонки. Люди здесь часто сходят с ума. Чему удивляться?

– Студентки? – предположила я.

Он отрицательно помотал головой.

– Учителя, служащие, медики?

– Нет, – поморщился Андрей Аркадьевич, – проститутки.

– Из зарегистрированных? 

– Да, – он кивнул, – зарегистрированы, документы в порядке, и даже в бани и к медикам ходили регулярно. Предупреждая вопросы – обе Марии, и обе квартировали на Гороховой.

– Совпадение, – уверенно заявила я, – вряд ли это охота за мной.

Кому я нужна?

– Вряд ли, – согласился Белянин, – но я не хочу рисковать.

– Андрей Аркадьевич, это глупо. Как эту новость воспримут служащие? Обо мне и так ходят сплетни.

 Еще бы, единственная женщина на весь Петербургский сыск.

– Ерунда, – он махнул рукой, – за честь быть вашим провожатым была целая борьба.

 Я выгнула бровь.

– Да-да, наши доблестные полицейские тянули жребий. Выиграл Пётр Николаевич.

На душе стало тепло. Петя... наверняка ведь сжульничал! Только у него и без меня полно забот. Я с улыбкой покачала головой.  

– Не обсуждается, – отрезал мой начальник.

Я понятливо закрыла рот. Спорить бесполезно – этот тон всему управлению известен. Как же мне не хотелось причинять Петру лишние неудобства! Но, очевидно, придется.

– Безопасность – важнее домыслов, – веско заметил Белянин.

Безопасность важнее домыслов?

Нет, это было не так.  Впрочем, вряд ли мою репутацию могут испортить прогулки с полицейскими. От моей репутации давно ничего не осталось.

Серые стены спальни Смольного института для благородных девиц.

– Что станет с твоей репутацией?! – Настя, любимая подруга, кричит.

– А что может статься с моей репутацией? – закрываю шею платком. – У меня больше нет репутации, Настя, – горькая усмешка. –Тебе ли не знать этого?

Она прячет глаза. Родители запретили ей общаться с нищей сиротой.

– Выходи замуж за Алексея! – она хватает меня за руку, с силой сжимая пальцы. – Прошу тебя, не упрямься! – слезы стоят в карих глазах.

– Нет, – шелковый платок слетает с шеи и обнажает небольшое красное пятно. Морщусь.

Алексей. Будто метка, она сойдет с кожи и останется на душе.

– Дура! – злится Настя. – Ты делаешь хуже только себе! – громко хлопает дверь.

Я остаюсь в нашей спальне одна.

Одна... больше Анастасия Денских ни разу не заговорила со мной.

– И, Мария, - голос господина Белянина вернул меня в реальность, – зайдите к Ежову. Тело Петренко у медиков, вы ведь хотели посмотреть?

Я очнулась, кивнула. Оставила Андрея Аркадьевича в кабинете одного и закрыла за собой дверь.

То-то медики обрадуются. Девица в морге. Не девица – полицейский. «Будущий юрист», – напомнила я себе о светлом будущем. В конце концов, кто мешает мне пойти на курсы вольным слушателем? Да, я не получу свидетельство об окончании, но получу знания… Решено, в понедельник отправлюсь в Университет и всё разузнаю! Я накинула пальто и сбежала вниз по лестнице.

Двор. Маленькая неприметная дверь. 

– Николай Иванович! – отворив её, крикнула я в темноту.

– Кто там такой громкий? – недовольно буркнули над ухом.

– Уф, – я не сдержала нервный смешок, – Николай Иванович, кто же так пугает бедную девушку? – притворно схватилась за сердце. – Тем более, в таком заведении!

– Это да, – довольно согласился штатный медик, – любо-дорого смотреть! – и он  ударил себя по колену. – Я, конечно, супротив того, чтоб показывать покойников юным девам.