Исповедь Ведьмы (СИ) - Линдт Нина

Его рука вдруг нашла мою, крепко сжала и уже не отпускала, он перебирал мои пальцы: продевал свои, как-то очень чувственно, что я краснела. Ласкал кожу между пальцев, легко, совсем не настойчиво. Но когда я попыталась улучить момент и выскользнуть, его кисть мгновенно уловила попытку к бегству и крепко удержала мою ладонь.

Слуги начали готовить стол к десерту, мы встали, точнее, он помог мне подняться, крепко держа за талию и прижимая к себе. От вина голова была легкой, а ноги свинцовыми. Он подвел меня к камину, и мы смотрели на огонь молча, пока слуги не вышли. Пламя завораживало меня своим танцем, и я подчинялась его всполохам, погружаясь в странное состояние расслабленности и безразличия. Рука мессира Сантьяго то ложилась мне на талию, то слегка опускалась ниже до бедра, потом, словно опомнившись, вновь возвращалась на талию.

Я понимала, что ситуация выходит за рамки приличия, но где были эти рамки, сказать уже не могла. Все так плавно перетекало из одного в другое, что казалось естественным.

Его рука лежала на моей талии: что может быть нормальнее, учитывая то, что я слегка пьяна? Он лишь поддерживает меня.

— Инес…

Он впервые произнес мое имя. И стало очень страшно. Ужас накатил на волной, пламя в камине вспыхнуло особенно ярко. Он развернул меня к себе.

— Не бойся, Инес.

Он потянул меня к себе, обнимая за плечи, я уперлась руками ему в грудь.

— Пожалуйста, мессир Сантьяго…

Он легонько целовал меня в макушку, виски, лоб, глаза, опускаясь к губам.

— Тебе не вырваться, Инес. Не убежать. Я выбрал тебя, тебя одну. Так долго искал… и нашел.

На мгновение я протрезвела полностью, смогла вырваться из его объятий, отскочить в сторону, так чтобы между нами оказался стол.

— Иди ко мне, — приказал он.

Я только помотала головой. На глаза наворачивались слезы. Мне отсюда не сбежать. У них Макс. Он все продумал.

— Вы сделали все это специально? Да? Макс…

— Я должен был иметь гарантии, что ты не сбежишь.

Он не двигался. Свет от огня танцевал на его красивом лице, но теперь я понимала, почему все в городе испытывают ужас при взгляде на него.

— Вы чудовище…

— Твой брат в тюрьме, Инес. Ваше имущество арестовано. Я могу освободить его и вернуть вам все.

— Так сделайте это! Вы же знаете, что Макс невиновен!

— Сделаю. Но не раньше, чем ты станешь моей.

Он двинулся мне навстречу, я в испуге бросилась к двери, но он догнал, схватил в охапку, прижал к столу, и, как я ни вырывалась, он, продев пальцы в мои волосы, развернул меня к себе и поцеловал.

Хмель, схлынувший было, вдруг снова вернулся. Голова снова стала легкой, силы меня покинули. Он целовал сначала грубо, а потом, чувствуя, что я перестала сопротивляться, нежно.

Он с трудом оторвался от меня, его руки смело ласкали мое тело, я совсем поникла, лишенная силы воли.

— Стой здесь! — приказал он. И вышел из залы.

Я сначала попыталась сделать шаг, но это было бесполезно. Меня словно приковало к тому столу цепями. Я плакала. Потом огляделась в поисках защиты и дотянулась до ножа. Когда он вернулся со священником, я испуганно вытаращилась на них обоих.

Увидев нож в моей руке, он одним взглядом заставил меня против воли положить его на стол и разжать пальцы. Я сопротивлялась его приказу внутренне, но он победил, и я сама лишила себя последней защиты.

— Пойдем, Инес, — мессир Сантьяго мягко взял меня под руку.

Я была обречена, понимала, что он меня обесчестит той ночью, понимала, что вынуждена буду отдаться ему, но не могла понять, зачем он позвал священника.

И только когда мы вошли втроем в маленькую часовню, а на небольшом столике у алтаря я увидела два кольца, до меня стало доходить, что бывает нечто хуже, чем ночь в объятьях незнакомого человека: принадлежать ему изо дня в день.

Заметив мой ужас, мессир Сантьяго прошептал мне на ухо, так, что священник не слышал:

— Не бойся, Инес, я буду хорошим мужем, клянусь.

Я хотела кричать, что не хочу, хотела сопротивляться, но совершенно потеряла волю и силы, он что-то подмешал мне в вино. Как в тумане помню венчание. Когда золотое кольцо оказалось на моем пальце, мессир Сантьяго подхватил меня на руки и вынес из часовни.

Он раздевал меня, я плакала, но ничего не могла поделать. Я сама дала клятву принадлежать ему и потому подчинялась. На все мои мольбы и просьбы он отвечал молчанием. У него было красивое тело, но я закрыла глаза. Не хотела его видеть. Он мог брать меня, сколько захочет, но свою душу я ему не покажу.

— Какая ты красивая, Инес… Ты еще полюбишь меня, Инес…

Он повторял и повторял мое имя, словно желал околдовать. Он касался меня ласково, но я вся сжималась. Хотелось выскользнуть из его рук, освободиться, снова оказаться на воле.

— Выпей еще вина, любовь моя. Вот увидишь, тебе станет хорошо.

Я послушно осушила кубок, который он приставил к губам. Он вытер слезы с моего лица, черные глаза на мгновение встретились с моими. Я отвела взгляд. Его руки блуждали по моему телу, и оно вспыхивало страстью в ответ. Стало вдруг жарко, прикрыв глаза, я откинулась на прохладные простыни. Я не хотела его сердцем, но телом желала принадлежать ему. Он был ласков в ту ночь и последующие. Постепенно, мне не потребовалось вино, чтобы желать его в ответ. И он сдержал слово. Он был прекрасным мужем. Он обеспечил меня всем, абсолютно всем. Кроме свободы.

Я любила и не любила его. В конце концов, к человеку который разжигает в тебе страсть и дарит удовольствие из ночи в ночь, начинаешь испытывать нежность. Но я видела, что муж нежен со мной, но жесток с другими. Хоть и справедливо жесток, но как-то сверх меры. Оттого его и боялись. Пару раз я пыталась вмешаться, но Сантьяго одним взглядом давал понять, что я не имею права голоса.

Я была нема. Он лишил меня права выбрать любовь и мужа, золотая клетка давила на меня. Я была рождена для воли. А стала пленницей и женой.

Потянулись месяцы брака. А впереди еще годы. Годы… Я в ужасе представляла себе будущее рядом с ним, не зная еще, что существует кое-что похуже.

Иногда он в отчаянии встряхивал меня, словно хотел разбудить:

— Скажи, что тебе надо, Инес? Почему ты так грустна? Еще украшений? Шелкового платья? Хочешь, поедем куда-нибудь за город, купаться на озеро? Только скажи, я весь мир тебе отдам!

— Свободу, — отвечала я тогда.

Мессир Сантьяго белел от ярости, отпускал меня и отходил, словно боялся ударить.

— Не могу, — глухо отвечал он каждый раз. — Этого я тебе дать не могу. Ты моя. Только моя. Никто не будет любить тебя так, как я.

— Мне не надо так, как ты! — кричала я.

И тогда… тогда он набрасывался на меня с ласками и поцелуями, силой уносил в спальню, где мое сопротивление было совершенно бесполезным. И я сдавалась, подчинялась, отвечала ему. Он думал, что приручал меня заново. Я думала, что я безвольная тварь.

Потянулись месяцы брака. А впереди еще годы. Годы… Я в ужасе представляла себе будущее рядом с ним, не зная еще, что существует кое-что похуже.

Иногда он в отчаянии встряхивал меня, словно хотел разбудить:

— Скажи, что тебе надо, Инес? Почему ты так грустна? Еще украшений? Шелкового платья? Хочешь, поедем куда-нибудь за город, купаться на озеро? Только скажи, я весь мир тебе отдам!

— Свободу, — отвечала я тогда.

Мессир Сантьяго белел от ярости, отпускал меня и отходил, словно боялся ударить.

— Не могу, — глухо отвечал он каждый раз. — Этого я тебе дать не могу. Ты моя. Только моя. Никто не будет любить тебя так, как я.

— Мне не надо так, как ты! — кричала я.

И тогда… тогда он набрасывался на меня с ласками и поцелуями, силой уносил в спальню, где мое сопротивление было совершенно бесполезным. И я сдавалась, подчинялась, отвечала ему. Он думал, что приручал меня заново. Я думала, что я безвольная тварь.

Один раз мы съездили в наш городок проведать семью. Я убедилась, что он сдержал слово: Макс вернулся домой, а семья теперь ни в чем не нуждалась, мессир Сантьяго передавал с Максом каждый месяц внушительную сумму. Как откуп.