Семь ступеней в полной темноте (СИ) - Фром Пвел
Сердце неистово всколыхнулось в ее груди, содрогнулось, рванулось наружу. Неведомые ранее чувства обуяли ее взорванный разум так, что слезы из глаз потекли.
Человек, лежавший на полу, был юным по ее меркам, с розовой, мягкой кожей и, беззлобным лицом. При всей своей ранимости он оказался сильнее и смелее ее!
Поверг в бою, голыми руками. Вот этими розовыми пальчиками схватился за острое лезвие, и победил! Мог, имел право добить! Но оставил жизнь. Мерзко надругался, но при смерти, потратил последние силы чтобы… отпустить. Дать волю ей. Ей! Твари, которая привыкла убивать не задумываясь. Из прихоти, забавы ради! Зачем…?!
А ведь мог бы доползти до поселения, позвать на помощь и остался бы жив. Люди помогают друг другу. Она это знала. Но… ее собственная судьба была бы решена, стоило кому-то любопытному заглянуть за маленькую дверку в подвал. Откуда такое великодушие!? А главное — за что??!
Не ей судить о чести и славе. Но, этот человек был достойнее чем любой из ее врагов. И ее самой, без сомнения.
Он же, сейчас, откровенно умирал, и именно по ее вине. И хотя он поступил омерзительно. Ей ли не знать в этом толк! Она, и никто иной — первоисточник своих бед! Не он. Только сейчас она поняла, что случившееся в ту ночь было лишь вопросом времени. Она расслабилась, переоценив свои силы, потеряла бдительность. Если не он, то рано или поздно, это сделал бы кто-то другой. Дернул же черт напасть….
В итоге, ей сохранили жизнь дважды — а это чего-то да стоит… с этим не поспоришь. Вот и пришла пора платить по счетам.
Дева, неохотно, опустилась на колени, поддела обмякшее тело, и подняла на руки. Он был тяжелее чем казалось, и совсем обмякшим… Положив умирающего на софу, она навалилась сверху, чтобы рассмотреть его лицо и нанесенную ее рукой рану.
Дело было совсем плохо: Вены на шее вздулись, Нарыв разросся, мешая темной крови покидать мозг, и мог лопнуть прямо сейчас. Если он лопнет внутрь, гной попадет в кровь и это будет конец… Заражение, которое уже пошло под кожей, отравит кровь, и мучительная смерть будет неизбежной. Если наружу, то он попросту истечет кровью. Артерия слишком близко. Он не жилец при любом исходе. Так что хуже уже не станет.
Привычно взмахнув коготком, она словно бритвой вспорола гнойник. Содержимое его брызнуло наружу, и кузнец взвыл, от боли. Она хотела схватить его, за голову и зажать грудь чтобы не дергался, но растерялась… Это могло убить его. А она этого не хотела. Дилемма… делать больно она умела и любила, а вот как не делать!!?
Быстро, выйдя из ступора, дева навалилась на него сверху, своим весом, прижимая к постели. Кузнец пытался сопротивляться, но очень слабо и неосознанно. Ее губы привычно припали к ране, чтобы отсосать остатки зараженной лимфы…
Но горячая, живая кровь опьяняла сильнее чем вино. Она закатила глаза, не в силах оторваться, и сжала его тело словно трепыхающуюся дичь. Соски тут же отвердели, а плоть увлажнилась от внезапного возбуждения. Ее затрясло от первобытного удовольствия.
Сердце кузнеца вдруг затрепетало и захлебнулось на миг… Она отскочила, испугавшись своей жажды. Чтобы сдержать животный голод она прикусила ладонь, казнясь, что могла убить по привычке.
Вкус его крови показался знакомым… отменную кровь трудно спутать.
Рядом, на столе стоял серебристый разнос с полотенцем, покрытым сухими бордовыми пятнами, и той самой чашей, что ей приносили изредка. Там же — тонкий стилет, зеркало и кожаный жгут… Она дернула его за руку:
Так и есть — тонкие порезы на сгибе локтя подтвердили догадку. Следовало сразу догадаться…. Но почему? Зачем ему это?! Держать в застенках, при этом кормить и поить собственной кровью…
Что ж. Артерия осталась целой. Гной весь вышел. От ее слюны кровь в ранке быстро свернулась. Она принесла воды, омыть его шею. После, разодрав полотенце, сделала повязку. Пальцы двигались быстро, уверенно. Это было не в новинку…
Теперь кузнец дышал достаточно ровно. Она приложила ухо к груди: Сердце стучало, но очень слабо… Вскоре, его охватила лихорадочная дрожь и обильно выступил пот… Она знала, что нужно делать. Греть человека своим телом как-то не хотелось. Но растопить камин она не решилась. Дым из трубы мог привлечь нежеланных гостей. И тогда все — пиши пропало.
Если раньше она еще питала какие-то иллюзии, то, теперь стало очевидно: Ближайшее ее будущее, зависело от него. Да и пасть ниже, она, пожалуй, уже не могла. О боги…. Неужели она делает это!
Бесцеремонно перевалившись через кузнеца, дева улеглась рядом. Нелепо собрав его в охапку, она огляделась, и нащупала за спиной плед. Самой ей холодно не было, да и саднящие крылья никуда не деть. А вот его следовало бы накрыть.
Ощутив живое тепло, человек неосознанно вжался в ее тело и свернулся в плотный комок, что само по себе даже оказалось приятно. Пригревшись, он, понемногу, перестал дрожать, и засопел…
Глава 4
Согревание человека, тем более мужчины — мягко говоря, не свойственная роль для чистокровной валькирии. Учитывая, что с детства она не пускала к себе никого на расстояние вытянутого меча.
Согласно легенде, прекрасные небесные воительницы забирали души умерших воинов и уносили в Валгаллу — рай викингов. Но это лишь красивые слова. На деле, крылатая дева с мечом — последнее что видели тяжело раненые, а иногда и вполне здоровые воины. Их привлекала кровь еще живого человека. Нечаянные свидетели, рассказывали, что вблизи это совсем не так поэтично…
Прежде чем унести душу воина в Валгаллу, крылатые бестии бились в экстазе. Зачастую, прямо на остывающем теле, в крови и грязи. Среди трупов, и еще живых воинов. Но им никто не мешал… В рай хотели все…
Но, теперь она искренне переживала. Боялась, что кузнец не доживет до утра… не до конца понимая почему.
Осторожно подтянув ноги, она не слишком деликатно поджала его к себе. Запах крови все еще возбуждал ее аппетит, но, теперь это было терпимо. Если так пойдет — мелькнула мысль в голове — то она научится сдерживаться…
Заснуть удалось только под утро. Снились кошмары и всякая гадость из прошлой жизни. Многое было противно. Многое просто мерзко. Крылья ныли во сне и было холодно. Но потом, вдруг потеплело. Ей приснилось, что встало солнце и согрело ее своими лучами. Кошмары вдруг растворились, и воспоминания тоже. Впервые за несколько недель, она просто спала…
Пробуждение сильно затянулось. Никак не хотелось открывать глаз и возвращаться к суровой действительности. Кто-то заботливо укрыл ее пуховым одеялом поверх тонкого пледа — приятно, черт возьми! А снаружи было прохладно… Хотя явственно слышалось потрескивание дров в камине.
Вскоре, она поняла, что лежит одна и открыла глаза. Солнце стояло в зените, освещая деревянный пол комнаты. Кузнец сидел напротив софы, в глубоком потертом кресле, сгорбившись и обхватив голову руками. Он был жалок. Из одежды на нем были только брюки, а торс украшали несколько свежих, характерных порезов, и синяков. Казалось, он спал… Но, когда она подошла ближе, между пальцев его сверкнул маленький ключик. Подумав, она осторожно примерила его к ошейнику. Тот негромко щелкнул и разомкнулся. Дышать стало заметно легче.
Взяв человека за волосы, она властно наклонила его голову в бок. Он не сопротивлялся.
На шее отчетливо виднелись следы ее зубов. Она склонилась чтобы лизнуть свежую рану, от чего кузнец напрягся. На вкус все было нормально, и она осталась довольна. Однако, кузнеца еще потряхивало от слабости. И… она ощутила знакомый запах страха. Страх жертвы — животный сигнал к действию.
В ее теле все забурлило. Сил было в избытке, и они вскипели внутри нее. Он же молча гадал, что будет дальше. Крылатую деву это будоражило. Сейчас — он был в ее власти. Власть! Как же она важна!
Что ж, раз так сложилось, обстоятельства, и взгляды на ближайшее будущее переменились… убивать его, она не станет. Рука не поднимается.
Но кто ответит за позор? За унижение?! Нет! Он должен быть наказан. Наказан и унижен разом! За все и сразу. Но как? Ясно одно — ему должно быть так же пакостно и… тошнотворно!
