Дж. Уорд - Одержимость (ЛП)
Вода из покрытой коррозией душевой насадки скорее потекла тонкой струей, нежели спреем, но в последние два дня она доказала, что в состоянии помочь ему намылиться, а потом смыть с него пену. Скинув штаны, Джим встал под холодную струю и потянулся за мылом.
Его тело не особо волновало отсутствие тепла. Видит Бог, в своей карьере в спецподразделении, он бывал в условиях в стократ хуже этих. Намыливая себя, он прошелся ладонями по всевозможным шрамам, от старых ножевых ран до раны от пули и шрапнели, несколько следов от операций на поле боя… и одной – проведенной в спальне в Париже.
– Где же ты… Девина…
Ради всего святого, она доведет его до белого каления.
И это бред. В своей двадцатилетней карьере наемного убийцы, работавшего на Правительство США, ему бы привыкнуть к этому: у войны весьма парадоксальный темп. Бывали времена долгого затишья и выжидания… которые перемежались с масштабными, взрывными жизнь-или-смерть, держи-себя-в-руках-или-сдохни драмами.
Раньше он более успешно справлялся с затишьем.
Очевидно, теперь все изменилось.
Хотя, стоит учесть, что сейчас ставки намного выше того, с чем он когда-либо сталкивался. Если он выиграет? Ад станет лишь нравоучительной пьесой, лишенной сцены.
Так, может ему стоило попридержать коней еще на один раунд, и невинные будут освобождены, и всех ждет счастливый финал.
Проблема в том, что он не знал, переживет ли это Сисси Бартен. Девочка была пленена внизу, в этой стене… и если Ад будет разрушен, сможет ли она вырваться, раз ее душа чиста?
Он не знал, и не мог этим рисковать… поэтому он ждал ответа Девины.
И вынужден был задуматься, что замышляет демон…
Яркий свет озарил ванную, ослепляя его так сильно, что он выронил мыло, прикрывая глаза руками.
Он знал, кто это был… еще до того, как аристократичный английский голос раздался поверх шума анемичного душа.
– Ты вконец обезумел?– прогремел Найджел, архангел.
Чудесно. Этого только ему не хватало.
Стычка с боссом.
***
Эдриан понял, что в Обители Ангелов не все радужно, в первую очередь, по свету, сочившемуся через закрытую дверь в его спальню. Прорываясь сквозь косяки, словно вспышка от взрыва автомобильной бомбы, это сияние можно объяснить только архангельской сущностью.
Либо так, либо та дерьмовая печь на кухне первого этажа самовоспламенилась.
Поднявшись с кровати, он голышом прохромал к двери и приоткрыл ее так, чтобы краем глаза наблюдать за драмой.
– Меня это не интересует… не интересует, мать его…
Когда Джим вышел из туалета, с полотенцем вокруг бедер и водой, капающей с волос, его голос был низким и глубоким, предупреждая, подобно гремучей змее.
Найджела это не впечатлило. Босс С Верхов не отступал, этот денди с английским акцентом выглядел так, будто собирался на симфонический концерт: парадный костюм, казалось, был немного официальным для назревавшего разбора полетов.
О-ля-ля.
Казалось, ни один не заметил, как Эд прислонился к дверному косяку, с метафорическим поп-корном наблюдая за шоу. Но, с другой стороны, третий-лишний – последнее, что их сейчас заботило.
– … ты думал, что просто можешь отдать победу? – выплюнул Найджел, когда они вошли в спальню Джима, его акцент делал буквы острыми, словно ножи. – У тебя нет прав… Милостивый Боже, это что, флаг?!
Эдриан просвистел на выдохе. Последний раз, когда он слышал такой тон из этого праведного рта?
Они с Эдди провели тогда век в чистилище.
Веселье, да и только.
Но поведение Джима все еще достигало верхов по шкале «Пошел Нахрен».
– Моя собственность, верно? Они – мои… ты сам это сказал. Значит, я могу…
Эд поморщился при звуке донесшейся через открытую дверь пощечины.
– Первый раз – бесплатно, – прорычал Джим. – Повторишь подобное? Я убью тебя.
– Я – не живой, бестолочь. А ты ставишь все под угрозу.
– Откуда ты узнал, что я собираюсь сделать с гребаным флагом?
– Ты отдаешь его ей. Причина мне неведома. В действительности, я не могу представить, что может быть ценнее, ведь ты стоишь всего в шаге от победы.
Эдриан переместил вес с больной ноги и покачал головой. Окееей. Он не знал, что Джим мухлевал по-крупному. Но догадывался, в чем причина.
Сисси Бартен.
– Дерьмо, – пробормотал Эд, сложив два плюс два. – Вот же дерьмо.
– Найджел, добро пожаловать в реальность, – выплюнул Джим. – Ты здесь ничего не решаешь.
– Ты совсем не думаешь о своей матери!
Секунда молчания.
– Это, по-твоему, твой туз в рукаве? Поводок, чтобы вернуть меня назад в гнездо?
– Прости меня за мое опрометчивое предположение, что тебя волнует ее вечное спасение.
Пока они продолжали спорить, обмениваясь оскорблениями и распаляясь еще хлеще, напольные часы на лестничной площадке начали бить.
Но, они же уже били?
Раз, два, три…
От этой штуковины у него мороз по коже.
… четыре, пять, шесть…
Раздавались крайне враждебные голоса, эти двое напоминали пару кружащих волков. И, тем временем, где-то в Колдвелле, была душа, стоявшая на кону… и Девина знала, кто это.
А Джим – нет.
Эдриан потер глаза и попытался сфокусировать их. Ему еще предстояло привыкнуть к одной второй зрения, плоский ландшафт бесил его глубинное восприятие, его ощущение того, где он находился в пространстве, положение своих конечностей.
… семь, восемь, девять…
Эта фигня с флагом – дело гнилое: Джим снял палку со стены без разрешения Найджела? Этому может быть только одна причина… парень собирался обменять его на душу Сисси.
Все вышло из-под контроля. Абсолютно все.
… десять, одиннадцать, двенадцать…
Эдриан посмотрел на площадку второго этажа, на старые напольные часы.
– Давай же, продолжай, сделай это, паскудный…
Часы ударили в тринадцатый раз, будто показывая ему средний палец. И когда угрюмый звук затих, спор вспыхнул с новой силой, Найджел и Джим говорили на эмоциях, не прислушиваясь друг к другу.
И пока они тратили понапрасну свои силы, битва продолжалась: несмотря на проводимые с футболом параллели, не было тайм-аутов в этой игре между добром и злом на семь раундов. И судя по тому, как все развивалось в комнате Джима? Спаситель не уступал, не видел проблемы; он просто собирался сделать то, что ему хотелось.
Не война была для него приоритетом, а Сисси… и это не изменится.
А намерением Найджела? Он хотел выбить из Джима все дерьмо.
Девина же, без сомнений, продвигалась вперед, окружала жертву, хотя не имела на это право…
