Лорен Оливер - Алекс
Я был свободен.
Где-то в округе должны были находиться борцы за свободу, беглые заключенные из Крипты. Но лес застыл без движения, безмолвный и пустой. Иногда я замечал тени, мелькающие среди деревьев, но когда я оборачивался, то видел, что это всего лишь олень, убегающий в испуге, или енот, двигающийся, съежившись, в сторону подлесья. Позже я узнал, что Инцидент в Портленде осуществила маленькая, хорошо натренированная группа – всего из шести человек. Четверо из них были пойманы, подверглись пыткам и были казнены как террористы.
Наконец, я набрел на старый хоумстид, когда уже совсем стемнело, и я двигался по освещаемому луной лесу, надламывая ветки, чтобы отметить свой путь; чтобы удостовериться, что я не хожу кругами. Я почувствовал запах дыма и двинулся в его сторону. Выйдя из леса, я очутился в длинном узком переулке, где Грэндпа, Джонс, Кейтлин и Карр когда-то соорудили магазинчик из заплатанных палаток и передвижных тентов там, где стояли старые трейлеры. Казалось, минула целая вечность с тех пор, как мы с Линой лежали в одном из них на постели; я ощущал ее дыхание, щекотавшее мне подбородок, и обнимал ее, пока она спала, чувствуя, как ее сердце бьется в такт с моим.
Минула целая вечность. Все изменилось.
Хоумстид был разрушен.
Здесь случился пожар, это было заметно сразу. Растущие вокруг деревья торчали голыми, короткими, толстыми обрубками, как пальцы, указывающие в небо, словно обвиняя его в чем-то. Все выглядело как после взрыва бомбы: куски искореженного металла и пластмассы, битое стекло, усеявшие травяной покров. Лишь несколько трейлеров остались целыми и невредимыми. Их стенки почернели от дыма. Одна стена была разрушена до основания, и можно было заметить обуглившуюся мебель и другую утварь – остались лишь бугорчатые кучи чего-то, что прежде могло быть кроватью или столом.
Мой прежний дом, где я лежал рядом с Линой, слушая ее размеренное дыхание, желая, чтобы эта ночь не кончалась, чтобы мы могли остаться здесь, вдвоем, навсегда – был полностью разгромлен. Бац. И все, что осталось от него – это листы металла и бетонные обломки каменного фундамента.
Возможно, мне следовало понять это тогда. Возможно, мне следовало принять это за знак.
Но я не принял.
- Не двигайся!
Я почувствовал, как ружье уперлось мне в спину. Я восстановил силы, но мои рефлексы были по-прежнему ослаблены. Я даже не услышал, как этот парень подошел ко мне.
- Я друг, – сказал я.
- Докажи!
Медленно развернувшись, я поднял руки. Я увидел парня, стоящего передо мной: дико худого и ужасно высокого, похожего на огромного кузнечика, с прищуренным взглядом, будто бы он плохо видел, но просто не смог отыскать себе пару очков в Дебрях. Он стоял, облизывая свои обветрившиеся губы. Его взгляд метнулся к фальшивому процедурному шраму на моей шее.
- Вот, смотри, - я закатал рукав, показав ему запястье, где был вытатуирован мой номер заключенного Крипты.
Тогда он расслабился и опустил ружье.
- Извини, - сказал он. – Остальные должны были бы уже вернуться. Я беспокоился, что…
Внезапно его глаза загорелись, словно до него только сейчас дошел смысл собственных слов.
- Сработало, - произнес он, – Сработало. Бомбы…?
- Взорвались.
- Многим удалось выбраться?
Я покачал головой.
Он снова облизнул губы.
- Меня зовут Роджерс, - он представился. – Давай, присядь. Нужно развести огонь.
Роджерс рассказал мне о том, что произошло, пока я был в заточении: о массовой зачистке хоумстидов, простирающихся от Портленда вплоть до Бостона и Нью-Хэмпшира. Для тех жителей Зомбилэнда, кто начал верить в существование Изгоев, и в то, что их становится все больше, власти устроили настоящее военное шоу – с самолетами, бомбами, оборонительными сооружениями.
- Что случилось с теми, кто жил в хоумстидах? - спросил его я.
Я думал о Лине. Конечно. Я постоянно думал о ней. - Они спаслись?
- Не все. – Роджерс не мог усидеть на месте. Он все время ходил, топтался на месте, вставал и снова садился. - Но большинству удалось выбраться. По крайней мере, это то, что я слышал. Они двинулись на юг, чтобы выполнить какую-то работенку для Р.
Мы говорили часами напролет. В конце концов, к нам начали присоединяться другие: бывшие пленники, которым удалось сбежать в Дебри, и двое борцов за свободу, разработавших план по освобождению Крипты. По мере того, как темнота сгущалась, они появлялись среди деревьев, медленно приближаясь к бивачному костру нашего лагеря; внезапно выходили из темноты, бледные, словно пришедшие из другого мира. Что ж, в каком-то смысле так и было.
Кайл, любитель тугих брюк, так никогда и не вернулся. И тогда мне стало плохо, очень плохо.
Я так и не поблагодарил его.
Нам пришлось двинуться дальше. За все содеянное нас ожидало возмездие. Нас ожидали воздушные налеты и наземные атаки. Роджерс рассказал, что в Дебрях мы больше не были в безопасности, не так, как раньше.
Мы условились поспать пару часов, а затем снова тронуться в путь. Я предложил двигаться на юг. Это то место, куда сбежали уцелевшие – куда сбежала Лина, если, конечно, она была жива. Я не знал как, но я собирался найти ее.
Мы были маленькой, жалкой группкой: кучка тощих, грязных осужденных, горстка тренированных бойцов и женщина, сбежавшая из психбольницы. Но вскоре она покинула нас. Точнее, нас покинули двое. Один парень, Грэг, попал в Крипту, будучи пятнадцатилетним подростком, за распространение материалов, возмущающих общественный порядок – он раздавал листовки на подпольный концерт. Должно быть, ему было около сорока к моменту нашего похода; он был худой, как шпала, с глазами, как у жука, и дорожкой волос, растущих на спине.
Он ждал, когда охранники принесут нам еду и воду. Он ждал, когда нам дадут разрешение помыться, поспать, и когда включат освещение. Однажды утром я проснулся и увидел, что он ушел. Должно быть, вернулся в Крипту. Настолько он привык к ней.
Роджерс разбудил нас всех еще до рассвета. Мы разбили лагерь в одном из оставшихся трейлеров. Он был надежно укрыт от ветра, несмотря на то, что одна из его стен напрочь отсутствовала. На мгновение, – проснувшись и почувствовав, что одеяло и вся моя одежда покрылись ледяной коркой, ощутив в горле саднящий аромат потухшего костра, услышав тихое пение птиц, – я решил, что вижу прекрасный сон.
Раньше я думал, что никогда больше не увижу неба. Нет ничего, абсолютно ничего невозможного, если ты можешь видеть небеса.
Они напали раньше, чем мы предполагали.
Время было полуденное, когда мы услышали их. В тот же момент я осознал, что они явно не были подготовлены к атаке – слишком много шума наделали, пробираясь к нам.
